Годы испытаний. Честь. Прорыв - страница 18

– Ну а дальше как?

– Что дальше? Ну, принудиловку дали мне за хулиганство… А Матрену свою я все-таки отвоевал!

Миронов облегченно вздохнул: не переживают его бойцы отмену отпуска в город.

Тем же вечером Канашов был срочно вызван к начальнику политотдела дивизии.

Поздоровавшись с Канашовым за руку, заместитель командира дивизии по политчасти полковой комиссар Коврыгин вдруг стал подчеркнуто официальным. Это был седоватый человек с бледным лицом.

– До меня дошли слухи, товарищ подполковник, что вы слишком увлекаетесь иностранными военными журналами… И, в частности, немецкими. Это верно? – Его голубоватые глаза отливали стальным цветом.

– Иностранные журналы читаю.

– Ну и о чем там пишут? – В интонации прозвучала легкая насмешка.

Канашову захотелось ответить резко: «Почитайте, если вас интересует». Он не терпел эту манеру разговора – допросом.

– О многом, – ответил он уклончиво.

– Ну а можно поконкретней?

– О взглядах на современную войну, о тактике, стратегии, военной технике…

В холодноватых глазах комиссара вспыхнули недобрые огоньки. Но он погасил их. Широким жестом пододвинул Канашову пачку «Казбека».

– Прошу вас.

Канашов отодвинул коробку и закурил свои.

– Насколько мне известно, к нам в дивизию не поступают такие материалы… Где же вы их достаете?

– Мне присылает товарищ бывший преподаватель академии, ныне полковник в отставке. К слову сказать, они не секретные.

– Любопытно… Но что же все-таки привлекает вас в этих журналах? Говорят, вы хорошо знаете немецкий язык?

– Товарищ полковой комиссар, я читаю их, выполняя приказ наркома обороны. Он требует знать языки наших вероятных противников. Немецкий язык я действительно знаю.

Полковой комиссар взглянул недоверчиво.

– Приказ наркома… – произнес он, как бы вспоминая. – Да, но я не припомню, чтобы нарком обороны приказывал усиленно пропагандировать среди наших командиров взгляды иностранных военных специалистов. Вы уж чрезмерно старательно, подполковник, выполняете этот приказ. Только прибыли к вам в часть молодые лейтенанты, вы тут же заставили их переводить статьи из немецкого военного журнала.

Канашов вскочил со стула. Глаза его заблестели.

– Вы забываете, о чем говорите!..

– Сядьте немедленно, подполковник. Слушайте старших. Вам дают полезные советы, а вы ведете себя, как нервная барышня. На языке политики ваши действия можно расценивать как преклонение перед иностранщиной. Вы потеряли ориентацию. Вы, коммунист, всегда должны помнить об этом.

– Да, коммунист, – упрямо кивнул головой Канашов, продолжая стоять.

– У вас потеряно партийное чутье, вы не осмысливаете критически окружающие явления. И это произошло потому, что все напечатанное в буржуазных журнальчиках вы глотаете без раздумья… Мы били зарубежных врагов с их военными теорийками и доктринами. И в дальнейшем будем бить. Пусть только сунутся. Это вам ясно?

– Давно ясно.

– Видно, не совсем ясно, если у подполковника проскальзывают нотки сомнения в нашей мощи.

– Это ложь! – Сжав кулаки, Канашов сурово взглянул на комиссара.

– Нет, правда. Вы уже договорились до этого. И если потребуются свидетели и доказательства, представим.

У Канашова мелькнула мысль: «Неужели это Шаронов?» Канашов как-то в разговоре сказал ему, что надо поменьше шуметь о непобедимости нашей армии, побольше работать, чтобы армия была действительно непобедимой. Тогда Шаронов робко возразил: «Нет, ты не прав, пропагандой о своей непобедимости мы удерживаем врагов от нападения на нас». – «Пугаем их, выходит?» – насмешливо спросил Канашов. «Не пугаем, а предотвращаем прямые акты агрессии». – «Вот в этом-то и беда, – не согласился Канашов, – что некоторые оценивают врага примитивно: раз враг, то дурачок, простачок. Гнилая это теория – шапкозакидательство. Она нам стоила большой крови в Финляндии…»