Другой же собирает гнев в кулак,
Лечить не будет, раздаёт удары.
Он душу заберёт за просто так,
Не будет больше колеса сансары.
Зло может породить лишь только зло,
Карающий творец и суд не нужен.
Что было раньше, то давно прошло,
Но совесть это вытащит наружу.
И почему так сделал человек,
Что привело его к такому шагу?
Не испытав, ты не поймёшь вовек,
Признать в себе его имей отвагу.
Тогда скажи, кому его судить?
Есть тысячи вопросов без ответов.
Мгновение, порвётся жизни нить,
Останется душа, как лучик света.
Объединиться под «Распни его?»*
Тем самым уничтожить свою душу.
Не стать таким желанье велико,
Покаюсь Богу, план у зла разрушу.
* Кто из вас без греха, первый брось на нее камень (Ин 8:7). Иными словами, если бы обвинители были последовательны, они бы вынесли такой же приговор сами себе. И совесть фарисеев, еще не до конца уснувшая, ожила.
*Евангелие от Луки, Глава 23, (22-25) И в третий раз сказал им Пилат: «Какое же преступление совершил Этот Человек? Я не нашел в Нем никакой вины, достойной смерти. А потому, приказав высечь, отпущу Его». Но они не отступали. Требуя, чтобы Иисус был распят, они кричали изо всех сил и добились своего. Пилат решил выполнить их требование: он освободил того, кто был брошен в тюрьму за мятеж и убийство, того, о ком они просили, а с Иисусом поступил так, как они хотели.
I
Гримасы древних скал, печальны лица,
И кости – корни мёртвые олив,
Торчат с земли, ни что не шевелится,
Подобны змеям, белые в пыли.
Бредёт качаясь, Он придавлен грузом,
Согнулся, но несёт свой тяжкий крест.
Так тяжела, сам выбрал ту обузу,
Кровь Бога на челе и мух не счесть.
Венец терновый, чёрной стал короной,
Стервятники кружат почуяв кровь…
И три голодных пса под низкой кроной,
Ждут пира, чтоб насытить чрево вновь.
Сучок рвёт мышцы, давит на ключицу,
Бревно бы сдвинуть, давит на плечо.
– Отец небесный, Мать сомкни ресницы,
Да больно, только я не обречён.
Так долог путь, спасение – голгофа,
Вновь упаду и будут бить кнутом.
Без стона встану не сказав ни слова,
Отложу разговоры на потом…
Склон круче, приближаемся к вершине,
Отречься можно даже на столбе.
Я воплотился по одной причине,
Твой Сын, всегда готов помочь Тебе.
Чтоб показать, душа людей бессмертна,
Воспринял человеческую плоть.
Что Божья воля к падшим милосердна,
Страх боли, смерти нужно побороть.
Связь с человеком – это Божье Слово.
И кто сказал, что видеть Бога – смерть.
По образу, подобью – всё так ново,
Любовь, добро и Вера жизни твердь.
II
Не так крута тропа, холма вершина,
Но камни ускользают из под ног.
Грозя его на спину опрокинуть,
Кнут жалит рёбра, близится итог.
Из мух тревожит царская корона,
Гораздо больше, чем болит плечо.
Пришли на место, где одни кордоны,
И каждый воин, властью облачён.
Пусть бьют теперь, терзают сколько влезет,
Расслабился, уткнувшись лбом в песок.
И нет уже в словах врагов агрессий,
Боль больше не тревожит – это шок.
Все думают, что делать, как быть дальше?
Вокруг царит благословенный мир.
Кто плачет, кто смеётся нет здесь фальши,
В глазах туман и нужен поводырь.
Теперь кладут ярмо на чью-то спину,
Его подняли, держат с двух сторон.
Кровавый кашель с силой рвёт грудину,
И слева, права слышен хрип и стон.
Палит нещадно Солнце, свет в зените,
Сквозь плоть вбивает гвозди, казни спец.
Иисус простил своей собачьей свите:
"Не знают, что творят, прости. Отец!"
Табличка от правителя Пилата:
"Иисус Назорий, Иудейский Царь."
