– Чтобы мистер и миссис Скрэгг видели, что мы усердно учимся, – сказала Джейн.
– И тогда они узнают, какие вы замечательные ученики.
Возможно, эти дети мало чем отличались от ребят, знакомых с законами улиц, которых она учила в Нью-Йорке. Во всяком случае, такими они и должны были стать, когда перейдут в класс миссис Скрэгг. Эта перспектива ожидала нескольких учеников после летних каникул. Дети в состоянии держать удар, говорила себе Диана, но ей хотелось плакать при мысли о том, что они попадут на три года в руки миссис Скрэгг.
Небо расчистилось. Казалось, что яркий свет майского солнца изменил ландшафт, осветил вересковые пустоши и оттенил каменные стены, а облака на горизонте окрасил в зеленый цвет, превратив их в горные вершины, пронизанные сверкающими потоками. Звуки города остались позади, и два шоссе, соединявшие Манчестер и Шеффилд, между которыми Мунвелл был единственным городом на многие мили, оказались вне зоны видимости и слышимости. Диана постояла мгновение, засунув руки в карманы своего кардигана на молнии. Солнце светило ей в лицо. Безмолвное просветление пейзажа напомнило ей о том, как она впервые оказалась в Мунвелле и наконец почувствовала, что вернулась домой.
Облака закрыли солнце, и ей захотелось разогнать их руками, но вместо этого она обратилась к детям.
– Кто помнит, что я рассказывала о солнечном свете?
Дюжины рук взметнулись вверх, сопровождаемые выкриками: «Мисс, спросите меня, мисс». Она надеялась услышать ответ от Эндрю Бивана, но он спрятался за матерями Салли и Джейн, вызвавшимися помочь присматривать за детьми во время прогулки.
– Салли, ты подняла руку или опустила? – спросила Диана.
– Подняла, мисс, – обиженно сказала Салли и сняла ненадежные очки. – Вы рассказывали, что здесь меньше солнечного света, чем где-либо в Англии.
– Верно. Из-за облаков и туманов. И по этой причине вам ни за что нельзя… ну же, вы сами все знаете.
– Приходить на пустоши без взрослых, – нестройным хором подхватили дети.
– Именно. Не забывайте, некоторым людям приходилось блуждать на этих пустошах несколько дней. Теперь давайте присядем где-нибудь и начнем работу. А потом посмотрим, как пойдет день.
Она повела их по заросшей травой тропинке на насыпь, где дети расселись группами среди вереска. Диана болтала с матерями и ненавязчиво наблюдала за работой детей. Пейзаж продолжал притягивать ее взгляд: земля, поросшая вереском и травой, простиралась на мили вперед. Это неземное однообразие лишь изредка нарушалось каменными стенами или пересохшим руслом ручья, цветом и текстурой напоминавшим потрескавшуюся жженую пробку. Тропинка вела вниз так плавно, что можно было и не заметить, когда вершины скроются из виду, оставив в поле зрения лишь вересковые пустоши, простиравшиеся до самого горизонта. Склоны снова осветились солнцем, и Диане показалось, что ей мысленно удалось этого добиться. Возможно, она чувствовала себя здесь как дома потому, что ее семья родом из Пик-Дистрикта, хотя теперь семьи у нее совсем не осталось.
Вскоре почти все дети нарисовали или написали что-то в своих тетрадях. Букет из вереска у Эндрю получился непропорциональным, но красочным. «Молодец, Эндрю», – сказала она, прежде чем он успел зачеркать свой рисунок. Диана старалась не скупиться на похвалы. Потом она улыбнулась и сказала:
– Хорошо, теперь встаньте парами за мной и возьмитесь за руки.
