Смешок у Торпа получился каким-то уж совсем невеселым, и Вальхем понял, что дела и впрямь обстоят серьезней некуда. Он впервые видел отчима таким озабоченным и даже немного… испуганным.
Торп подобрал со стола флягу и опрокинул ее в рот, вытрясая последние капли вина.
– Я ведь общался с этим Инспектором, – заговорил он негромко, ни к кому конкретно не обращаясь, – я заглянул ему в глаза. И в них я прочитал одно – если ради достижения поставленной цели ему придется перешагнуть через наши трупы, то он не будет колебаться ни секунды. И единственное, о чем он будет сожалеть, так это лишь о своих начищенных сапогах, забрызганных свежей кровью.
* * *
Если немного отойти от прилегающих к вокзалу переулков, запруженных пестрой толпой торговцев, праздношатающихся зевак и обвешанных чемоданами сошедших с каравана пассажиров, и углубиться в старые кварталы города, то может сложиться впечатление, что за прошедшие годы вообще ничего не изменилось.
Все те же покосившиеся обшарпанные здания, зажатые между ними тесные грязные улочки и играющие на них дети, больше напоминающие ожившие кучки лохмотьев – все выглядело ровно так же, как и десять и двадцать лет назад. Как будто и не было войны, как будто Империя со своими законами и наставлениями так и осталась чем-то далеким и чуждым. Словно ветер, шумящий в кронах вековых сосен, до подножия которых не долетает даже легчайшего дуновения.
Инспектор специально выбрал столь странный маршрут, чтобы заглянуть в те уголки города, которые, как правило, избегают показывать высокопоставленным гостям, и которые как нельзя лучше отображают истинное положение дел. Парадные фасады везде одинаковы, а вот изнанка всегда разнится и способна поведать о городских властях намного больше, чем они желали бы рассказать сами. Именно поэтому его прибытие никак не анонсировалось, чтобы лишить губернатора возможности припудрить неприглядную действительность и повернуть ее к важному гостю своей начищенной до блеска стороной.
Сложно, конечно, ожидать от провинциального захолустья какого-то лоска, даже отдаленно сравнимого со сверканием купающегося в деньгах Кверенса, но хоть что-то за прошедшие годы должно было измениться?! Как-никак, а власти Империи выделяли немалые средства на обеспечение должного уровня безопасности и правопорядка даже в самых дальних провинциях. И представлялось логичным ожидать некоторых, пусть минимальных, но видимых результатов. Ан нет.
Кривые и темные переулки Цигбела буквально утопали в грязи, а нависавшие над ними дома, казалось, грозили вот-то обрушиться. Во всяком случае, судя по их внешнему виду, куски штукатурки они роняли на головы прохожих регулярно. С разных сторон, едва пробиваясь сквозь гудение бесчисленных мух, доносились то пьяные песни, то ругань, то какие-то жутковатые утробные звуки, заставлявшие невольно ускорять шаг. В подворотнях то и дело мелькали подозрительные личности, которые провожали вышагивавшего по грязным лужам Инспектора прищуренными взглядами, но так и не решились к нему приблизиться.
Душная, вязкая, почти липкая атмосфера нищеты и разложения вызывала приступы самой натуральной тошноты, но Инспектор продолжал свой путь, поскольку ознакомление с реальной ситуацией на местах, пусть даже такой неприглядной и опасной, являлось его прямой обязанностью.
Цигбел выглядел точь-в-точь как выеденная изнутри мышами тыква – снаружи-то все пристойно и аккуратно, но достаточно поддеть ножом кожуру, как вскроется набитое мышиным пометом пустое грязное нутро.
