Мари снова засмеялась. Ей казались и полностью верными, и невероятно странными речи молодого герцога. Он словами своими словно бы оживал, как герой её грёз. И это одновременно и очаровывало, и пугало её, ведь лишь одни romans français1 заполняли всё её воображение, и герои сходили со страниц лишь в её снах. И вот теперь, как она была поражена видеть теперь перед собой столь поражающего душу человека!
«Послушайте, Мари. Я знаю Ваше смущение. Но я и сам смущён – лишь вида не смею подать. Я вчера при луне был груб с Вами, и она мне свидетель, и будет злиться на меня миллионы полнолуний. И умоляю Вас простить меня – моё сердце озлоблено, но Вашей вины в том нет, и я прошу Вас простить мои манеры. Как стыдно! Но я, хоть и оскорблён был, что словно беспризорного пса меня выдворили из замка на период празднований, всё же рассмотрел в Вас свою судьбу. И – о, прошу Вас, не откажите мне, я смогу загладить всю вину своею лаской. Я не такой, каким Вы встретили меня во мраке.»
«Какой же Вы?» – повела бровью Мари, и он ответил улыбкой, от которой у неё таяло сердце.
«Я – Микаэль-поэт, я – Микаэль-художник!
Я тот, кто воспевал любовь в ночи!
Я – тот, кто верит, что без войн жить можно!
Я – тот, кто держит к сердцу Вашему ключи!» – пробормотал он торжественно, кружа вокруг девушки.
«Ах, Микаэль, Вы словно другой человек, право же!» – захлопала в ладоши Мари. «Если и вправду Вы настолько милы, как при свете солнца, то я женой Вам буду с радостью. Но если ж Вы такой, какого я узнала в полумраке этого сада, то Вам вечность понадобится, чтобы отворить моё сердце!»
«Я обещаю Вам, я само обаяние!» – засмеялся Микаэль, но вдруг в его глазах прочиталась грусть.
«Что с Вами, Михаил Георгиевич?» – забеспокоилась юная Лиен. «Вы побледнели в секунду! Уж я просто шутила с Вами!»
«О, нет. Это не Вы. Мрачная мысль пронеслась, омрачив меня. Но всё снова хорошо!» – отозвался он, улыбнувшись.
«Что за мысль? О чём?» – настаивала Мари, взяв его за руку.
«Я должен Вам сказать. Вы правы. Но я боюсь потерять Вас, когда, наконец, нашёл! Я мечтаю, чтобы Вы согласились стать моей женою.»
Он вырвал руку из белых ручек Мари и нервно заметался взад-вперёд тропинки, подбирая слова. Девушка с замиранием сердца ждала, и ожидание это стало неприятно ей, потому как в неизвестности она видела всегда лишь ужасное
«Мари», – начал он робко, подбирая слова. «Вы увидели меня в ночи в столь будораженном состоянии, и услышали от моего брата, что я сумасшедший. Это и правда, и ложь. Ах, как трудно объясняться!»
Он снова взял Мари за руку и посмотрел ей в глаза.
«Я не понимаю…» протянула она обеспокоенно.
«Я и впрямь сумасшедший, но для мира – не перед небом! Никто не видит, что вижу я, и не слышит, что слышат мои уши.»
«Ах, Микаэль, довольно, Вы меня пугаете!» – воскликнула девушка.
«Нет, прошу, услышьте меня. Быть может, Вы не согласитесь после быть моей женою, но я пред Вами буду честен.»
«Что за секрет Вы держите в сердце?»
«Я слышу голоса, я вижу тени. О, не смотрите на меня так, прелестная Мари! Какой ужас в Ваших глазах. Но это правда – всё, как говорил брат! Я вижу людей, умерших, сгинувших навеки – но для людей лишь остальных. Перед моим же взором они предстают, словно я – единственный, на кого им есть надеяться, чтобы доказать, что они – не миф. Я слышу их стоны, их шёпот, их мольбы, к которым мир и небеса безразличны. Лишь я один мучаюсь с ними, нет мне покоя. Я пытался убежать, но и на краю земли, в далёких странах они находят меня. Но я ничем помочь им не могу. Это ни им, ни мне покой не дарит.»
