– Вот это действительно интересно, – профессор задумался, глядя куда-то вглубь себя. – Мы с тобой говорили про то, как они могут повлиять на человека, но вот как повлияют друг на друга – это действительно вопрос!
– И какие тут возможны варианты? – поинтересовалась София.
– Их множество, – ответил профессор. – От полнейшего хаоса, до нового вида искусства, где изображение и звук станут единым целым.
– Но как мы сможем понять, что они взаимодействуют? – спросила София.
– Я думаю, что это будет заметно, – улыбнулся профессор. – Как минимум начнется нечто очень странное. Но, София, главное – мы должны быть готовы к этому.
– Готовы к чему? – спросила София.
– К неизведанному, – ответил профессор. – К тому, что может произойти в будущем.
София кивнула. Она понимала, что профессор прав. Будущее было непредсказуемо, и нужно было быть готовым ко всему.
Сомнения и восхищение
Новости о “Креативном Синтезе” распространялись с молниеносной скоростью. Статьи в научных журналах, репортажи на телевидении, обсуждения в социальных сетях – мир замер в ожидании, наблюдая за развитием эксперимента. Работы “Архитектора” выставлялись в галереях, вызывая бурные споры и неоднозначные реакции. Некоторые ценители искусства восторгались, видя в них новые возможности и перспективы, другие, наоборот, критиковали, называя их бездушной имитацией.
В одной из художественных галерей, на вернисаже, посвященном работам Архитектора, собралась толпа, как всегда, разношерстная. Художники, критики, журналисты, любопытствующие – все они пытались понять, что же такое искусство ИИ, и как оно вписывается в мир, где до сих пор доминировало человеческое творчество.
В стороне от основной толпы, в небольшом зале, наполненном абстрактными композициями, стояли трое: известный искусствовед, профессор Аркадий Петров, молодая художница-концептуалистка, по имени Ева Соколова и начинающий искусствовед-критик по имени Кирилл Морозов. Ева, с короткой стрижкой и ярким макияжем, то и дело вздергивала бровь, с явным скептицизмом рассматривая экспонаты. Кирилл, наоборот, с энтузиазмом вглядывался в каждую картину, пытаясь уловить ее замысел. Профессор Петров, сдержанный и задумчивый, наблюдал за ними обоими, по-видимому, получая от их споров какое-то особое удовольствие.
– Ну что, профессор, – начала Ева, скрестив руки на груди. – И это вы называете искусством? По-моему, это просто набор алгоритмов, случайный набор линий и цветов.
– Случайный? – парировал Кирилл, его голос был полон возмущения. – Ева, ты разве не видишь, что здесь есть определенная логика, определенная структура? Это не хаос, это упорядоченная сложность!
– Упорядоченная сложность? – усмехнулась Ева. – Да это просто набор компьютерных кодов, распечатанный на холсте. Где здесь душа? Где здесь эмоции?
– Эмоции? – Кирилл задумался. – Разве искусство всегда должно выражать эмоции? Может быть, оно может выражать и что-то другое? Может быть, оно может выражать саму суть, саму структуру мира?
– Структуру мира? – Ева рассмеялась. – Ты серьезно? Ты думаешь, что компьютер может понять структуру мира?
– А разве нет? – Кирилл посмотрел на Еву с вызовом. – Разве мы сами не часть этой структуры? Разве наш разум не работает по определенным алгоритмам?
– Наш разум – это нечто большее, – ответила Ева, ее голос звучал твердо. – У нас есть чувства, у нас есть интуиция, у нас есть совесть. А что есть у компьютера? Только нули и единицы!
