Отныне главной обязанностью Торко и Яноша было тайком избавляться от трупов девушек, павших от рук Эржебет. Какое бы высокое общественное положение ни занимал человек, если бы останки попались кому-то на глаза, то людская молва бы не утихала. Эти двое выполняли свою работу на отлично: в течение последующих десяти лет никто из жителей близлежащих земель даже не подозревал о чудовищных безумствах, что происходили в замке.
Какое-то время после купания Эржебет чувствовала себя помолодевшей, однако через неделю ей уже вновь казалось, что кожа стала дряблой, морщины – глубже, а цвет лица – хуже. Три-четыре месяца спустя она убеждалась, что если ничего не предпринять, то она будет стареть с неумолимой скоростью, и снова поддавалась безумию. Скорее окунуться в кровь, омыть ею лицо, испить ее!
Стоило этой навязчивой идее прийти ей в голову, как она начинала рвать на себе волосы. О том, чтобы потерпеть, не было и речи, и тогда она начинала ждать, как кто-нибудь из прислужниц допустит хотя бы незначительную ошибку.
Временами Эржебет и сама подталкивала их сделать что-то не так. Истеричным голосом она начинала кричать на девушку, поторапливая ее с порученным делом. Когда дрожащая от страха служанка, например, разбивала что-нибудь ценное, Эржебет вспыхивала от гнева – про себя ухмыляясь – и вместе с Торко тащила девушку в пыточную под землей.
Чтобы собрать кровь, она всегда раздевала девушку догола и подвешивала к потолку. Причины на то у нее были разные. По натуре Эржебет была, как сейчас говорят, садисткой, и созерцание женщин в таком виде наверняка доставляло ей удовольствие. Но, помимо этого, были у нее и чисто практические мотивы.
Во-первых, если б девушка оставалась в одежде, то часть желанной крови впиталась бы в ткань. Во-вторых, врожденное чутье подсказало Эржебет, что лучше всего для ее кожи подойдет кровь девственниц. Опытным путем она поняла, что вид оголенной гладкой кожи и симметричных форм юного тела разжигал в ней сильное желание убивать. Отчего-то смотреть на мужские тела Эржебет не хотелось.
Не стану описывать в подробностях, что затем делала Эржебет. Поначалу после одной ванны эффект сохранялся месяц или два, однако когда возраст Эржебет приблизился к пятидесяти, свежая кровь уже плохо помогала. Она стремительно старела, и ванны стали требоваться чаще. Достаточно было увидеть лучики морщин в уголках глаз или глубокие складки возле губ, чтобы в ней проснулась жажда крови. Всякий раз Эржебет призывала на помощь Торко и Яноша. Она даже не осознавала, насколько важную роль они играют в ее страшных деяниях.
Сначала эти двое тайно относили тела за пределы замка и хоронили в соседнем лесу. Однако трупов стало слишком много, поэтому теперь им пришлось относить их подальше. Когда же им стало казаться, что люди могут обнаружить их, им ничего не оставалось, кроме как зарывать их на заднем дворе замка.
По деревне стали ходить слухи, будто бы каждую ночь под покровом темноты из замка выезжает темная повозка с гробами. Якобы кучер заезжает глубоко в лес с горящим факелом и вытворяет какие-то бесчинства.
Из-за того что теперь останки прятали во дворе, могли насторожиться служанки из соседних поселений, трудившиеся в замке. Девушкам сказали, что их подруг, которых Эржебет на самом деле убила и обескровила, отправили домой из-за оплошностей. Но очень скоро они стали шептаться, будто бы те девушки так и не вернулись в родительский дом. На следующее утро, после того как тела закапывали на заднем дворе, любому в замке было очевидно, что землю в том месте потревожили. Поэтому вскоре Торко и Янош прекратили это делать. У них оставался последний вариант – отвести под трупы комнату в подземелье и укладывать их там один на другой. Из-за этого подвалы замка превратились в колдовской зал, откуда все время исходил такой запах разлагающейся плоти, что волосы вставали дыбом. Почти всем людям в замке было запрещено входить туда. Справедливо сказать, что именно Торко и Янош помогали Эржебет в безумных ритуалах красоты больше всех остальных.
