Прошлая зима была относительно спокойной, теплой и дождливой. По весне Двина вышла из берегов, вода затопила подъезды, подвалы и выгребные ямы. По улицам вместе с талой водой потекло дерьмо. Канализация в домах не работала, во дворах рыли выгребные ямы и ставили деревянные общественные туалеты. Зима, которая была до этого, обернулась для города кошмаром. В декабре ударили морозы, которые держались до середины марта. Когда холода ослабевали, на смену им приходили метели и снегопады. В заброшенных районах сугробы достигали третьих этажей. Снег чистили, как могли, но за ночь завалы вырастали снова. Часовые и патрульные замерзали насмерть. Ходоков останавливали только на подступах к жилищам людей. А так они свободно бродили по городу, выли по ночам, барахтаясь по пояс в снегу. Абрам с содроганием представлял себе следующую зиму. Какой она будет. И будет ли вообще. И доживет ли он сам до первых настоящих холодов.
Помывшись, Абрам насухо вытерся и оделся в чистое. В комнате уже было тепло, можно хоть голышом ходить. Он замочил грязную одежду в мыльной воде и принялся за уборку. Вымел мусор во всех комнатах, набрал ведро воды для мытья полов. После он почистил на ужин гору картошки. Весной несколько ведер посадили на дворовом огороде, осенью накопали два мешка. На целую зиму не хватит, но уже кое-что. Есть консервы, хлеб, самодельная колбаса, на худой конец сушеная мясо и рыба. Абрам поморщился, вспомнив сегодняшнюю страшную находку в лагере гвардейцев. Человечина была под запретом, зато вход шло другое мясо. Точнее любое. Кто-то в городе держал свиней и коз, но никто не брезговал голубями, воронами и собаками. Крысы на вкус тоже были вполне ничего. Особенно те, которых можно было поймать в подвалах, здоровенные, жирные, отожравшиеся на падали. Но это в крайнем случае. Еду экономили, ели всегда ровно столько, сколько нужно для поддержания сил. Пищи должно хватить. Если что, всегда можно добыть. Дикие животные порой заходили в город. Они уже не боялись людей, чувствовали себя полноправными хозяевами на опустевших улицах. Частенько удавалось подстрелить дикого кабана, оленя или даже лося. Туши разделывали, делали из них колбасы и консервы, сушили и солили. Продовольственный налог силам ФНС резко урезал рацион горожан, но сейчас все должно стать, как раньше. Хоть отъедимся напоследок, подумал Абрам и тут же отругал себя. Плохие мысли, неправильные. Нужно гнать их от себя, как бы ни было трудно.
Он промыл картошку, ссыпал в большую кастрюлю, залил холодной водой, посолил. Кастрюлю поставил на раскаленную печь, подбросил в топку еще несколько деревяшек и принялся за стирку. Собрал по квартире всю грязную одежду, которую нашел. Закатал рукава рубашки, добавил горячей воды в ванну, потея и отдуваясь, колошматил мокрые пенные тряпки. Абрам старался работать на общее благо, ему здесь нравилось. Нравилась эта квартира, он любил друзей. Новополоцк он тоже любил, родился здесь и, так уж вышло, что никогда его надолго не покидал. Он закончил школу и поступил в местный университет. Потом хотел распределиться и уехать куда-нибудь, но не получилось. До эпидемии он жил с матерью в другом районе, недалеко от кинотеатра «Минск», но сейчас старался обходить бывший дом стороной. Слишком много тяжелых воспоминаний.
За работой его застали вернувшиеся друзья. Громко разговаривали, тяжело шагали, воняли сыростью и порохом. Оружие составили у стены в прихожей. Чирик долго возился с чем-то, звеня пулеметными лентами. Артем прошел в гостиную, как был, в одежде и не разуваясь, устало сел на диван, хлопнул Абрама по спине.
