Голубь с зеленым горошком - страница 37

Хуже всего было то, что даже двадцать минут общения с этим человеком подсказывали мне, что он способен на все и предугадать исход практически невозможно.

– Почти договорились, – сдалась я. – Но я тоже имею право на условия и хватит дергать меня за нитки, как податливую марионетку. Я зачитаю вам отрывок в спокойном месте, если вы наконец объясните мне суть шутки на пляже.

– Здесь в самом деле своеобразная система захоронения. Не знаю, хватило ли вам нескольких дней, чтобы понять, как местные жители относятся к смерти, – начал он.

– Да, я видела, как португальцы выбирают сигареты с жуткими картинками. Они превращают это в фарс.

– Мадейра – очень специфический остров с высоким уровнем средней продолжительности жизни. Примерно 85–86 лет. Тем не менее жители и власти не желают превращать остров в кладбище. Вы улавливаете мысль?

– Улавливаю, но пока не понимаю… – призналась я.

– Когда человек умирает, родственники усопшего заключают контракт с агентством либо на пять, либо на десять лет. В большинстве случаев – на пять.

– Какой такой контракт? На обслуживание могил?

– Не совсем, – по его лицу скользнула тень улыбки. – На эксгумацию тела.

– По-моему, до меня неверно дошел смысл сказанного. Мы с вами одинаково понимаем на английском значение слова «эксгумация»?

– Более чем. Через пять лет тело эксгумируют, освободив место для следующего мертвого «клиента».

Я смотрела на него в полной растерянности, пытаясь понять, шутит он либо рассказывает все это на полном серьезе.

– Так, а что они делают со «старым» клиентом?

– Кремируют. А дальше новый контракт. – Дженнаро рассмеялся.

– Вы разыгрываете меня, да?

– Ни капли. Теперь улавливаете смысл шутки? Мне не хотелось, чтобы над вашим телом так издевались после неудачной попытки поплавать во время шторма.

– Господи… А что за второй контракт?

– Опять-таки два варианта: можно на время арендовать помещение для хранения урны с пеплом либо развеять его над океаном. Мало у кого из мадейрцев есть деньги на покупку личного склепа.

– Лучше уж над океаном.

– На самом деле без разницы. Мертвым все равно, потому что над океаном нужно летать при жизни. Знаете, что самое интересное в этой истории? Они никогда не эксгумируют тела по отдельности, а превращают процедуру в конвейерный процесс. Выкопали десять-пятнадцать человек одновременно и потащили в печь, нарядившись в маски и перчатки.

– Сумасшедшая история! А почему вы свернули в тоннель?

– Потому что я вам сказал: я не люблю, когда мне ставят условия. «Если вы мне расскажете, я зачитаю…» Вам пора повзрослеть. Мы едем в мэрию.

Украдена из музея «Кунстхал» в Роттердаме 16 октября 2012 году.

: картина уничтожена.

Пока мой женевский друг со свойственной ему невозмутимостью искал свободное парковочное место у здания Сити-Холла, я подключила все свое английское красноречие, чтобы выразить активный словесный протест:

– Вы же понимаете, что я не пойду с вами в мэрию?

– Что значит «не пойду»? А кто вас будет спрашивать?

– Я серьезно. Прекратите, пожалуйста. Здесь нет парковочных мест. Вы же не будете силой вытаскивать меня из машины? Она и так привлекает всеобщее внимание без дополнительных зрелищ.

– Что вы из меня монстра делаете? Я вас пальцем не трону. Конечно, вы выйдете из автомобиля абсолютно добровольно.

«Лучше бы тронул», – неожиданно пришла в голову нескромная мысль.

– Пожалуйста, синьор Инганнаморте… Я сделаю все что угодно, только не заставляйте меня так нервничать.