Придя на Царский пляж, мы встретили Андрея: с ним мы познакомились несколько дней назад здесь же на пляже. По тем временам, о которых я пишу, середина девяностых, у него был необычный вид, выделявший его из общей массы отдыхающих, людей большей частью семейных, упитанных и с простыми человеческими запросами. Худой, до черна загорелый, на голове выгоревшие добела длинные волосы до плеч, которые он закручивал в некоторое подобие дредов. Вылинявшие, крайне потертые старые джинсы «Леви Страус» и такая же вылинявшая майка неопределенного цвета с плохо читаемой надписью на английском: «будь свободен» на фоне полустертой открытой двери. На ногах старые кеды. Глаза, казалось, тоже выгорели на солнце, они были светло-голубого цвета в обрамлении светлых ресниц и бровей. На вид ему можно было дать лет тридцать – сорок, иногда в его мимике и глазах проскальзывала печать большого опыта и прожитых лет. У него была редкая русая бородка, плохо скрывающая глубокий шрам, который тянулся от щеки вниз к подбородку.
– Наверное, хиппи, – определил я его про себя, когда два дня назад первый раз столкнулся с ним на тропинке, ведущей к пляжу. Изредка в поселок приходили оборванные молодые люди, которые жили кто в палатках, кто в мало-мальски сооруженных шалашах на каменистом побережье между Царским пляжем и бухтой Веселой. Пару раз я там проходил. Было не понятно, чем они там занимались, но воздух был пропитан отчетливым запахом марихуаны. А на следующий день мы с ним познакомились: он увидел рядом с нами свободное место, спросил разрешения разместиться и поздоровался.
– Андрей, – представился он и сразу перешел на «ты», спросив, как меня зовут. Затем он поинтересовался, что за упражнения я делаю по утрам, мол, он несколько раз меня видел на пирсе. Простые манеры, улыбчивость, легкость разговора меня сразу к нему расположили, и я с удовольствием рассказал ему все, что вычитал в своей книжице про тибетских лам. Он заметил, что был в Тибете, общался с ламами, жил какое-то время в Катманду и в Лхасе, останавливался в монастырях, но сам не видел кого-то, делающего подобные движения. Мы с ним поболтали немного о йогах, о буддизме, затронули тему налджорпов – бродячих монахов, но он не стал её развивать. С тех пор мы стали друг другу занимать место на пляже и болтать на самые различные темы, которые так или иначе касались поиска смысла жизни, энергетических практик и йоги. С ним было довольно интересно говорить, круг его познаний был необычайно широк, а в некоторых темах он мог дать фору любому профессору.
Крия пяти упражнений рассчитана на развитие энергетического тела и автор книги обещал чудесные трансформации при регулярном и настойчивом выполнении упражнений. Тогда еще только набирала популярность тема правильного мечтания, визуализации и материализации и в книжице говорилось, что развитое энергетическое тело приведет к такому состоянию, в котором можно будет материализовывать любые свои идеи. Я с энтузиазмом неофита эту тему постоянно муссировал перед своими друзьями и Машей, рисуя в красках чудесные преображения их жизни, если они тоже начнут делать пять упражнений.
Мне казалось, что и наш новый знакомый тоже с интересом слушает поток моих речей.
Но в тот день друзей не было, я преспокойно лежал спиной на теплой гальке под согревающими лучами солнца и бездумно следил за полетом чаек. Маша встала и пошла в море, она могла спокойно делать часовые заплывы, превращаясь в едва видимую точку.
