То-то и оно! Какая же женщина согласится с тем, что у соседки ноги стройнее и талия тоньше? Вот и сцепились между собой три олимпийские красотки. Это ведь не какие-нибудь нимфы-дриады, а весьма статусные дамы: Гера, супруга аж самого́ верховного правителя Олимпа Зевса (дамочка очевидно решила, что при такой должности мужа яблоко ей должны были сразу на блюдечке с голубой каемочкой подать), богиня мудрости Афина (которая в такой ситуации враз утратила весь свой хваленый здравый смысл) и… богиня любви и красоты – сама несравненная Афродита (ну, а эта-то чего? И так вроде бы красотой заведует. Не иначе, вспомнилось, как в детстве рыжей-конопатой дразнили).
Вот в сказках все проще бы решилось – спросили бы профессионального совета у волшебного зеркальца, и оно вмиг бы определило, кто на свете всех милее, всех румяней и белее. Но поскольку во все времена волшебных зеркал на всех не хватало, то три красотки весьма эмоционально начали оспаривать друг у дружки право съесть злосчастное яблоко. В конце концов, изрядно утомившись, решили: пусть их рассудит кто-нибудь со стороны. Мол, со стороны виднее. Сразу же обратились к Зевсу. Он на Олимпе главный – ему и решать. Только ведь недаром Зевс удерживал власть столько веков, несмотря на козни и интриги прочих небожителей. Мудрый был! А какой же мудрый мужчина будет в женскую свару встревать? Сразу смекнет – себе дороже выйдет. Тем более, что в этой сваре собственная супруга принимает самое непосредственное участие. То есть Гера, может, и рассчитывала на его поддержку. Но Зевс быстро сообразил, какую ловушку готовит ему злой рок – присудишь приз супруге – сразу же в семейственности обвинят и импичмент объявят. Присудишь другой богине – домой на глаза жене лучше не показывайся.
На самом-то деле это лишь упрощенная схема. Поскольку действительность еще кошмарней. Ведь Афина – родная дочка Зевса. И не от законной супруги Геры! Афродита по Гомеру – еще одна внебрачная дочь громовержца [2a. V, 131], а по Гесиоду, так вообще, – тетка! Поскольку родилась из пены морской от Урана-Неба (родного дедушки Зевса) [6. Теогония. 168—197]. А потому – хорошенько подумав, как может отозваться в такой семье неосторожное слово, – самоустранился великий Зевс от такой чести, – не достоин, мол, не компетентен по части женской красоты.
Пригорюнились три олимпийские красотки и… полетели со светлого Олимпа на землю.
Зачем?
Да ну, их, грубых олимпийцев, даже красоту женскую не в состоянии оценить. То ли дело простые смертные, для которых их красота – божественна…
И попали три красавицы (так уж как-то само вышло, хотя… не без некоторой «помощи» ненавязчиво сопровождавшего их бога хитрости и обмана Гермеса) прямиком в окрестности Трои (Илиона, как еще ее называли), города культурного и просвещенного. А, стало быть, троянцы должны и в красоте разбираться.
И приглядели-таки богини пригожего пастуха со свирелью-сирингой. К нему и отправились. Рассуди, мол, добрый молодец, кто на свете всех милее… э-э-э… как тебя там… Парис?..
(Откуда это имя и что оно значит? Какого-нибудь внятного мнения мы не нашли. Поэтому решили выдвинуть свое: Парис – это житель Париона. Был такой городишко на земле троянской.)
– А как это по-нашему будет, по-древнеэллински? Александр, говоришь?
(Это прозвище наш пастух получил, отбив свое стадо от разбойников. Что, кстати, показывает во всей красе нелепость довольно часто встречающегося перевода имени Александр – «защитник мужей». Не «мужей» защищал Парис, а баранов! Поэтому предлагаем – опять! – свой вариант: «мужчина-защитник». )
