Гомункул - страница 7

Как ни странно, звонил не Соколов. Звонила мама. Не фантазийная Гертруда Моисеевна, будущая свекровь, а самая настоящая, из плоти, крови и упреков, мама Оксаны.

– Ксанка, ну ты совсем нас забыла! А мобильный чего не берешь? – громко и бойко вместо приветствия сказал голос из телефона.

Оксана скривилась. Она ненавидела, когда ее называли Ксанкой или Ксаной. Это было ее домашнее имя, и она миллион раз просила, умоляла мать и других родственников не называть ее так. Но мама, простая, южная, громкая, круглая и говорливая женщина, не обращала никакого внимания на эти просьбы. Для нее дочь была Ксанкой и точка.

– Как у вас там погода, в столицах? А чего дома сидишь? Вышла бы, пробзделась, ты зачем в Москву-то перебралась? Дома сидеть? Так у нас это тоже есть и забесплатно, не надо никакую ипотеку брать, – захохотала трубка.

– Мне пора, как раз выходить собиралась, – ответила Оксана.

– А, ну выход – это дело хорошее, может, и ошибется кто. Москвич на гелендвагене, – хихикнула мама, – я тебе чего звоню-то. Ксан, там на следующей неделе к вам в Москву Юрка приезжает, ну ты помнишь Юрку?

Оксана не помнила. А тех родственников или друзей семьи, кого она еще помнила, с радостью бы забыла.

Мама искренне возмутилась:

– Ну, как ты не помнишь Юрку? Вы маленькие еще вместе в одной песочнице играли у теть Шуры во дворе! Ты первого родилась, а он десятого. Мы с его мамкой пузатые вместе ходили всю дорогу. Чего там в Москве тебе, память, что ли, отшибли? Они, правда, потом перебрались в другой город, уже не помню куда… А потом еще переезжали пару раз…

– Мам, – предостерегающе сказала Оксана.

– А, ну да, отвлеклась, – спохватилась мать, – короче, это самое, Юрка приезжает к вам на поезде в следующую пятницу, я тебе на ватсап скину номер и время. Ты встреть его, ладно?

– А зачем его встречать? Он, что, недееспособный?

– Дее он! И даже очень способный, у него фирма своя, между прочим, кафелем торгуют, – голос теперь звучал обиженно, – короче, это самое, ты его встреть, я с ним для тебя там гостинцы передам. Чего там в Москве твоей хорошего, пожрать – так всё невкусно, пластик один, а у нас всё своё, с огорода. У нас, знаешь, какие в этом году огурцы? О, закачаешься! Ты вот в отпуск не приехала опять, а я тебя звала. Звала-звала, а ты не приехала.

Этот монолог про отпуск Оксана помнила наизусть, он звучал из года в год:

– Хорошо, мам, встречу я твоего Юрку. Мне уже выходить пора.

– А, ну ладно-ладно! Хорошо погулять, – мама опять хихикнула, будто знала, что никуда, конечно, дочь ее не собиралась, – я тебе скину все в ватсап.

Оксана бросила трубку на рычаг и вернулась обратно в кровать. Ее ждали очередная комедия и недоеденные роллы.

Через секунду в ватсап пришло сообщение от матери с номером поезда и временем его прибытия. Курский вокзал! Куда еще мог приехать пресловутый Юрка, конечно, на самый противный вокзал Москвы. Оксана вспомнила, как несколько лет назад она, еще юная и глупая, ступила с подножки поезда на платформу Курского вокзала – то был ее первый шаг по столичной земле. А где-то через пару сотен шагов ушлая гадалка с золотыми зубами и страшными, глубокими, черными глазами выманила из Оксаны пятьсот рублей: всю правду тебе скажу, удача тебе будет, богатой будешь, успешной будешь, замуж выйдешь, двое детей у тебя будет, сынок и девонька, но завидует подруга тебе, ой завидует. Оксана почему-то сразу поверила гадалке. Конечно, ей завидовали, весь родной поселок городского типа ей завидовал! Ведь она поехала учиться в институт и не в затхлый райцентр, а в Саму Столицу! Не задумываясь, Оксана могла назвать имена как минимум пяти подруг (а не одной, как утверждала гадалка), которые готовы были ее проклясть, навести порчу, соорудить венец безбрачия. Жалкие, завистливые курицы, оставшиеся на семейных огородах, не видящие дальше своего носа, глупые, замужние и беременные уже в свои восемнадцать. Их простые, крестьянские лица, будто сошедшие с фотографий Прокудина-Горского, пронеслись перед глазами Оксаны, и она, не помня себя, вытащила из кошелька пятьсот рублей и отдала их цыганке. Отдала бы и еще, но наличными больше не было. Гадалка, впрочем, свой гонорар отработала: взмахнула руками над головой Оксаны, что-то проговорила едва слышно на своем и вынесла вердикт: «Всё, милая моя, всё сняла». Может быть, ее колдовство и правда сработало.