– Предатель, – крикнула она писклявым голосом и показала мне средний палец, после чего скрылась в толпе других велиернов.
– Тимоти, – властным голосом сказала Рафа, – Завтра у нас будет группа туристов на Землю, как раз в Порто, вы вместе с Сальмоном покажете им город и людей.
– Хорошо, – кивнул я, понимая, что я не могу больше задавать вопросы, ответы на которые мне просто-напросто сложно осознать, – А сегодня?
– Кер продолжит онбординг, – с удивлением посмотрела на меня Рафа, – У вас есть три часа, чтобы погрузиться в дела офиса, так что не стойте здесь, как истукан, или как там вы говорите.
– Хорошо, – послушно сказал я и направился к выходу, – А сколько часов длится рабочий день?
– Пять, – ответила Рафа, уже копаясь в каком-то мусоре на её рабочем столе, – Мы не изверги. В конце концов, у всех должна быть своя личная жизнь. Надеюсь, что скоро перейдём на четырёхчасовой рабочий день, уже три столетия согласуем новый закон.
– Окей, – кивнул я и продолжил свой путь на выход.
– Тимоти, – уже нежным голосом сказала Рафа, – Вы ничего не забыли.
– Нет, – покачал я головой.
– Как вы должны выходить из офиса?
– А-а-а, – я тут же вспомнил, что она говорила, но так и не понял, как это сделать, – Надо подумать о том, что я выхожу из вашего офиса в общее пространство?
– Верно, – Рафа кивнула и улыбнулась, – Мне тут же придёт уведомление, что вы хотите уйти, я одобрю ваш выход, и вы уже в общем офисе.
«Хочу выйти из этого офиса в общий зал», – мысленно произнёс я и через секунду уже стоял по другую сторону двери.
– Ауч, – вскрикнул я.
Мне не очень нравились эти телепортации. Каждый раз в ухе что-то сильно стреляло, но в этот раз стало ещё и невыносимо больно.
– Погоди, – жующим голосом сказал Кер, который, как оказалось, стоял рядом с офисом, – Это, скорее всего, фики, они не выносят телепортаций и умирают. После гибели они становятся в миллионы раз больше, то есть из микроскопичных размеров становятся размером с семечку.
Кер тут же взял меня за ухо одной рукой… или ногой. Все, что торчало у Кера внизу его ствола, судя по всему, было и руками, и ногами. И все они вытягивались на нужную ему длину и превращались в нужную форму.
– Ауч, – ещё раз вскрикнул я, чувствуя, как в моём ухе что-то происходит, – Что ты делаешь?
– Это фики, – Кер показал мне одну из своих рук, которая была похожа на ватную палочку с крючком на самом конце. На крючке висело маленькое жёлто-зелёное тельце.
Осознание того, что он только что достал нечто из моего уха, а также того, что он залез в ухо собственной трансформированной рукой, вызвало у меня рвотные позывы.
– Погоди, – сказал Кер, и его рука тут же превратилась в ведро, – Если станет плохо, вот тебе чаша, выплюнь туда содержимое желудка.
– Нет, спасибо, мне хорошо, – сказал я.
Мне действительно стало лучше, как только я представил, как меня начинает рвать в руку Кера, которая превратилась в ведро.
– Боже, дай мне сил, – произнёс я и покачал головой.
Моя голова уже разрывалась от объёма услышанного и увиденного, а впереди меня ждало ещё три часа познания нового мира, совершенно непонятного и нелогичного.
– Он занят, – сказал Кер.
– Кто?
– Бог, – ответил Кер, – Не проси его попусту о помощи, не отвлекай. Идём, я тебе всё покажу.
Не скажу, что я человек верующий, в церкви не хожу, даже молитв не знаю, но ношу на груди крестик. В постсоветском пространстве крестик есть почти у всех, ибо родители наши и их родители выбрали путь веры. А что ещё им оставалось после девяностых и всего, что происходило в их жизни.
