– А хорошая девочка тоже хочет кушать. Вот и приходится сидеть на кассе по ночам. – Поймала глаза таксиста в зеркале, улыбнулась, и молодой человек вдруг почувствовал, что ревнует незнакомку к водителю.
– Возьми, – таксист, не оборачиваясь, протянул пачку пенталгина, – я только им и спасаюсь. Музычку включить?
И, не дожидаясь согласия пассажиров, нажал на клавишу.
«Гоп-стоп! Теперь пощады не проси», – запел магнитофон приятным голосом.
– А запить?! Я на сухую проглотить не могу. Остановите, пожалуйста, у ларька.
– Не надо останавливаться. – Ее спутник постарался максимально смягчить тон, но скрытый императив нельзя было спутать с просьбой. – Возьмите. – Достал банку баварского пива и протянул его спутнице.
– Откройте, я ноготь сломаю.
Повернулся к дверце такси, осторожно, чтобы не окатить спутницу пеной, открыл банку. Девушка положила таблетку в рот и сделала микроскопический глоток.
– Ой, да ведь это пиво?! Я думала, это тоник. Спасибо, я уже проглотила пенталгин. – Протянула банку назад.
Он не взял.
– Пейте! Пейте! Отличное немецкое пиво.
– А вы там живете? – Девушка решительно поставила банку ему на колени, и он вынужден был взять ее в руки, чтобы не облиться.
– Нет. Был у брата в гостях.
Он уже корил себя за болтливость. «Зря сказал, зря! Обещал же себе о себе не распространяться… Какое у нее аппетитное и горячее бедро! Чувствует, что я специально касаюсь ее колена, или нет? Глупо получилось с пивом. Банку не закроешь пробкой, как бутылку. Приходится держать как налитый доверху бокал, чтобы не пролить пиво на брюки. Зачем я вообще взял пиво с собой? Я же не пью баночное. Выбросить в окно? Удобно ли это? Подумает, что брезгую. Она прикоснулась губами к краешку. Я вижу отпечаток помады. Значит, прикоснувшись к этому месту, я ее как бы поцелую. Удобно ли? Что значит неудобно? Я же хочу этого. Русские считают, что хорошие манеры маскируют гадкую сущность, и не очень доверяют вежливым. Какое странное выражение глаз. Впервые вижу подобное. Что-то чувствую, но не могу точно сформулировать».
У него пересохло во рту, надоело держать в вертикальном положении открытую банку с пивом, но он терпел и не подносил банку к губам.
– Брезгуете после меня пить? – Изящный поворот головки в его сторону. Обворожительная улыбка. – Остановите машину и выбросьте. А то ведь все брюки обольете.
– Я брезгую? После такого красивого свежего рта? – Он сам удивился своей галантности, сделал глоток – и восприятие сразу изменилось.
Приятно одурманило и вместе с тем бесследно испарилось внутреннее напряжение, точно снежинка на румяной щеке растаяла недоверчивость, и настороженность уступила место беспечности.
Взял ее руку и поцеловал не тыльную сторону запястья, а душистую ладонь.
Посмотрела в глаза. В самые зрачки. Странен был взгляд. Более чем странен.
«Гоп-стоп! Семен, засунь ей под ребро. Гоп-стоп! Смотри, не обломи перо об это каменное сердце суки подколодной…»
Дорога сузилась. Кончились каштаны. Замелькали кусты.
«Гоп-стоп! Ты отказала в ласке мне. Гоп-стоп! Ты так любила звон монет…»
Ему не хотелось допивать пиво. Насторожило странное послевкусие. Но не держать же банку в руках из-за боязни облить брюки.
Последний глоток был особенно горек. Он допил, и сразу же приятное одурманивание трансформировалось в дурноту. Чудовищно ослаб и обмяк. Уткнулся лбом в спинку переднего сиденья.
Что это со мной? Отравили!
