«Рабочий – основа всего. Как же иначе? На нас все и держится. А эти все ловчат, все норовят устроиться за наш счет…» Дальше мысль буксовала. «Щенок», – привычно подумал он о Саше и налил второй стакан. Праведный гнев надежно заслонял его от жизни, не оставляя ни единого шанса на контакт. Жена жалела его. Игорь и Ванька не думали о нем вовсе. Саша думал, хоть ему и не нравилось думать об отце. Он давно понял, что тот не любит его. Никого не любит. Мысль эта поначалу была оглушительна. Горька и ни к чему не вела. А если так, что толку думать?
Он быстро отыскал пару новых верхонок и вернулся во двор. Отец уже ушел, но напилить они успели порядочно, и Саша взялся за топор. Стукнула калитка, пришел Ванька.
Усевшись на то самое место, где только что курил отец, Ванька подхватил лежащую рядом пилу, опер ее ручкой о землю, стал пружинить. Она издала жалобный звук. Саша подошел, молча отобрал пилу и отставил в сторону.
– Все вкалываешь, – сказал Ванька. Он был невысокого роста, щупл. Маленькие темные глаза и суетливость делали его похожим на мелкого грызуна.
Саша не ответил.
– Что толку? – продолжал Ванька. – Так и так всю жизнь в дерьме сидеть…
Саша глянул мельком. Брат, как обычно, повторял чужие слова. И понятно чьи. Саша промолчал опять. Его молчание раззадорило Ваньку.
– Покурим? – он демонстративно вытянул пачку из кармана.
В другом месте Саша не отказался бы, но курить дома – матери расскажут об этом раньше, чем она успеет дойти до ворот…
– Где твоя? – Ванька кивнул в Танин проулок.
Саша поднял брови, но по-прежнему ничего не отвечал. Примерился топором, ударил чурку, и она раскололась на части. Ванька упер локти в колени и держал сигарету большим и указательным пальцами. Его просто распирало от собственной значимости.
– Лысый спрашивал про тебя. Типа, давно не видно.
– Шестеришь?
– А что?
– Раньше я что-то не замечал, – соврал Саша.
– Смотря на кого…
– Угу, – Саша примерился к следующей чурке.
– Да что ты знаешь? – Ванька вошел в раж, мелкие черты делали его похожим на злобного мышонка.
– Да все я знаю, – Саша уверенно врал наугад, на что Ванька всегда велся.
– Я в деле.
– Да правда, что ли? – Саша ухмыльнулся.
– Вчера на шухере стоял.
– Врешь.
Саша криво усмехнулся, но внутри словно что-то упало. Он давно догадывался, к чему шло. Вот оно. Ванька не врал. «Дурак. И зачем он только рассказал», – с досадой подумал Саша, внезапно забыв про намеренную свою провокацию. Неприятное знание легло новой тяжестью. «Как же он задолбал. Какая мне разница? Но мать… Спокойно». Что конкретно сделал Ванька, пока было не ясно. Саша опустил топор на чурку и сел рядом, стараясь не выдать интереса. Что вышло лишним, потому что Ванька в полчаса сам собой слил брату, где обчистили дом и всех, кто участвовал. Всё, что знал.
– Послушай, – Саша смотрел Ваньке в глаза. – Ты мне ничего не говорил. Понял? Не вздумай трепаться об этом. Выкручивайся, как знаешь. Ты хоть понимаешь, во что вляпался?
Ванька ничего не ответил. Но знал, что братан – могила.
Когда тот ушел, Саша продолжал сидеть, уставившись на топор. Ванька – дурак, но что они от него хотят? То, что был обокраден чей-то дом, само по себе не трогало. В их округе случалось разное: пьяные драки, семейные разборки, воровство. Пару лет назад женщина с соседней улицы зарубила спящего мужа-алкоголика. Время от времени кто-то умирал с перепоя. Говорили «сгорел». Что заставляет людей спиваться? Саша не знал. Мать говорила – «слабость». Ванька – слабый. Матери жалко Ваньку.
