– Наверное, столько же, сколько было бы ребенку, которого в ту с ночь он унес.
– И гиганта того же возраста… Знаешь, о чем я вдруг подумал, когда только что ты и я прикидывали в уме имена кандидатов в покойники, мы назвали нас с тобой, потом шевалье Фаёнца и барона Сальданя, но почему-то не учли принца Гонзаго и его подручного Пейроля.
В это время раскрылась здесь из вестибюля, и Паспуаль, быстро прошептав в ответ:
– Поживем – увидим, – затих.
В зале появились облаченный в длинную ливрею метрдотель, а за ним двое мастеров с линейками и мелками. Вошедшие были настолько заняты своим делом, что даже не взглянули в сторону наших знакомых, и те, вспрыгнув на невысокий подоконник, успели укрыться за шторой.
– Поживее, пожалуйста! – давал распоряжение рабочим метрдотель. – Всю площадь нужно расчертить на равные участки по четыре квадратных фута. И поторопитесь, чтобы завтра, а еще лучше, сегодня можно было приступить к работе.
Мастера немедленно взялись за дело. Один замерял и прижимал к полу линейку, второй по ней чертил мелом и затем по центру квадрата ставил номер. Первая очерченная клетка имела номер 927, остальные шли в возрастающем порядке.
– Что эти черти тут чертят? – глядя в щель между шторами, спросил у товарища гасконец.
– Разве ты не понял? Каждый квадрат означает место, на котором завтра выгородят деревянную клетушку. Судя по цифрам, у принца Гонзаго уже выстроено без малого тысяча таких закутков.
– Но зачем они нужны?
– Чтобы делать золото.
Кокардас удивленно расширил глаза, и брат Паспуаль поведал ему о том грандиозном подарке, которым Филипп Орлеанский недавно наградил своего друга принца Гонзаго.
– Как? – едва не в голос воскликнул гасконец. – Каждая крошечная кабинка здесь стоит, столько же, сколько целая ферма в деревне? Просто великолепно! Надо во что бы то ни стало устроиться на службу к столь состоятельному синьору мсьё де Гонзаго!
Тем временем продолжались работы по разметке. Метрдотель был недоволен.
– Номера 935, 936, 937 у вас получились слишком большими. Не забывайте, что каждый дюйм стоит золота.
– Выходит, что эти неказистые серые ассигнации действительно чего-то стоят! – сказал Кокардас.
– Так же действительно, как и то, что золото и серебро скоро превратятся в кучу мусора.
– Плохо дело, – серьезно заметил Кокардас. – Крапленый туз! Не знаю, может быть, сегодня это старомодно, но я грешным делом всегда уважал и уважаю звенящие пистоли.
– Номер 941, – объявил метрдотель.
– Кабина будет неполной, – сказал державший мел мастер. – Всего 2,5 квадратных фута. Больше не позволяют стены.
– Достанется какому-нибудь тощему доходяге, – усмехнулся Кокардас.
– Как только здесь закончится совет, пришлите сюда столяров. Сразу же. Ясно? – показал метрдотель.
– Какой еще совет? – не понял Кокардас.
– Постараемся узнать. Когда ты в курсе всех дел, легче справится и со своими собственными.
Услышав столь взвешенное рассуждение, Кокардас ласково, как отец любимого сына, потрепал ладонью брата Паспуаля по подбородку. Лакей и разметчики ушли. Внезапно из вестибюля донесся шум приближавшейся толпы. Послышались крики:
– Мне!
– Нет, мне! Я записан раньше. Никаких привилегий!
– Это что-то новое, – прошептал гасконец. – Интересно из-за чего сыр бор?
– Не шумите! Не шумите! Спокойствие! – покрывая шум, в дверях прозвучал властный голос.
– Это мсьё де Пейроль, – сказал брат Паспуаль. – Нельзя, чтобы он нас увидел.
