– Право же, дорогой сэр, я безмерно восхищен. Нечасто доводится видеть столь изысканный танец. Сразу ясно, что вы вращаетесь в высших кругах общества. Однако позвольте заметить, что ваша прелестная партнерша достойна вас в полной мере, ибо она столь же привлекательна, сколь беспощадна! Надеюсь, вы еще не раз доставите мне это удовольствие, особенно по случаю известного долгожданного события, моя дорогая Элиза. – Тут он глянул на ее сестру и Бингли. – Ах, поздравления просто хлынут потоком! Но не смею более вас задерживать, сэр. Вряд ли вы будете мне благодарны за то, что я отвлек вас от столь очаровательной юной леди. О, подумать только, как она употребит свои боевые навыки в любовном искусстве!
Дарси с самым серьезным выражением лица устремил свой взгляд на танцующих Бингли и Джейн. Затем, опомнившись, повернулся к своей партнерше и произнес:
– Сэр Уильям нас отвлек, я и позабыл, о чем мы разговаривали.
– Не думаю, чтобы мы вовсе разговаривали. Сэр Уильям не мог бы найти тут двух других людей, которые желали бы сказать друг другу меньше, чем мы. Мы уже безуспешно затронули несколько тем, и я даже не представляю, о чем бы мы еще могли с вами побеседовать.
– Что вы думаете об азиатах? – с улыбкой спросил он.
– Об азиатах? О, уверена, нам с вами встречались совершенно разные азиаты, и мы уж точно испытываем к ним совершенно разные чувства.
– В таком случае мы можем сравнить наши столь разные мнения. На мой взгляд, в азиатах много странного – это касается как их облика, так и жизненного уклада, но поскольку я обучался лишь в Японии, то готов признать, что мое представление о них может быть неполным. Было бы весьма интересно послушать о том времени, когда вы жили в Китае.
– Нет, я не могу говорить об азиатах в бальной зале. Здесь вечно отвлекаешься на что-нибудь другое.
– В подобной обстановке вас более занимает происходящее вокруг, верно?
– Да, именно так, – рассеянно ответила она, поскольку ее мысли блуждали далеко от предмета их разговора, устремляясь к боли от пылающего клейма мастера Лю, обжегшего ее плоть, к их боям с сестрами на балке шириной не больше клинка и к острым копьям внизу, готовым вонзиться в неловко поставленную ногу. Внезапно, вернувшись в настоящее, она воскликнула:
– Помню, однажды вы сказали, мистер Дарси, что вам несвойственно прощать и ваше доброе мнение если уж утрачено, то навсегда. Полагаю, вы стараетесь не давать воли своему негодованию без лишнего повода?
– Да, – твердо ответил он.
– И вы никогда не позволите предубеждению ослепить вас?
– Надеюсь, что нет.
– Тем, кто никогда не меняет своих мнений, особенно важно уметь с самого начала обо всем судить верно.
– Могу ли я спросить, к чему все эти расспросы?
– Я лишь хочу обрисовать себе ваш характер, – ответила она, стараясь взять непринужденный тон. – Я пытаюсь его понять.
– И успешно?
Она покачала головой:
– Отнюдь нет. Я слышу столь различные отзывы о вас, что пребываю в полном недоумении.
– Охотно верю, – серьезно ответил он, – что обо мне могут отзываться очень по-разному, и мне хотелось бы, мисс Беннет, чтобы вы не пытались сейчас набросать мой портрет.
– Но если я не запечатлею вас тотчас же, то другого случая мне может и не представиться.
– Не буду препятствовать вашему развлечению, – холодно сказал он. Она ничего не ответила, и весь следующий танец они провели в молчании и молча же расстались, недовольные друг другом, впрочем, далеко не в равной степени. В сердце мистера Дарси уже зародилось довольно сильное чувство к Элизабет, благодаря которому он быстро нашел ей оправдание и обратил свой гнев в другую сторону.
