Зловеще кивает на домофонную дверь, а меня начинает колотить изнутри. Что ему нужно? Что?! Почему он не отстанет?!
У меня дрожат руки. Я… я не понимаю, что делать. Хочется затопать ногами и заорать на всю улицу, чтобы он нас не трогал, но я не позволяю и тени сомнения коснуться лица.
— Ты нарушаешь личные границы. Так нельзя. Я живу не одна.
Молчаливый суровый взгляд пробивает. А я готова съежиться в невидимую точку. Он собирается что-то требовать. Не деньги. Что-то другое. И этой решительности двадцать минут назад в нем ещё не было.
Его телефон вибрирует в кармане. Гордей цепляет гаджет и раздражённым взором мажет по экрану. Слегка морщится и сбрасывает вызов.
— Долго стоять будем? — вновь переключается на меня.
— Давай в другом месте всё обсудим. Не сегодня, — обреченно пытаюсь договориться, но от его каменной уверенности моя устойчивость начинает таять, как мороженое в жару. Я против него не выстою. Никогда не получалось, он лишь получал возможность позабавиться. Всегда добивался, чего хотел.
— Иди дверь открывай, — глухой приказ звучит оглушительно и зловеще… Если Гордей решил, ничего его не остановит: ни угрозы, ни уговоры.
Когда мы поднялись и прошли в квартиру, я попросила его протереть лапы псу, скептично оглядывая пушистика.
— Тряпку неси.
Это удивительно, но он встаёт на колени и сам вытирает Чарли лапки, треплет по холке и даже улыбается. Видимо, теперь человечным он может быть только с животными. Андрей тоже удивил. Он нормально взаимодействует с посторонними, не боится, а тут и вовсе… уселся рядом с Гордеем и протянул ручку, молчаливо предлагая помощь. Задние лапы отец и сын отмывали вместе.
Пришлось покрепче сжать кулаки, позволяя ногтям болезненно впиться в кожу, чтобы хоть как-то притупить тянущее чувство внутри.
Не представляю, как Гордей отреагирует, если узнает, что его сын растёт без отца. А если узнает… Что он со мной сделает? И насколько поменяется наша жизнь?
— Мне сына спать укладывать, что ты хотел обсудить?
Останавливаюсь возле раковины и наблюдаю, как Гордей смывает грязь с рук, позволяя брызгам свободно попадать на циферблат часов. Вытирает руки. И все это он делает молча.
Мужчина плотно закрывает дверь в ванну, и теперь мы заперты наедине.
Холодный взгляд раздевает наголо. Тёмный опасный омут…
— Перед тем, как ты свалила с моей картиной, ты обещала мне ночь, — небо вдруг обрушивается на голову, даже в ушах начинает шуметь. Я смотрю не моргая на красивое безжалостное лицо, осознавая, что земля уходит из-под ног. — Особенную. Яркую. Нашу. На деньги насрать, надеюсь, они сделали тебя счастливее. Но эту ночь я требую себе. Приедешь, когда скажу. И выложишься на сто процентов.
Ни одного возражения не прорывается. Ни единого слова. Я не верю в то, что он делает сейчас, не верю…
Рядом с раковиной раздаётся противное бренчание. Ему опять звонят. Я успеваю отметить женское имя на экране, прежде чем Гордей дотягивается до гаджета. Принимая вызов, он роняет краткое:
— Я занят. Перезвоню позже.
И прячет мобильный в карман.
— Ты теперь обделён женским вниманием?
— Ты меня не услышала, Крис, — однажды этот мужчина пригубил мою душу, а сейчас ледяными клинками разрывает сердце. — Когда я скажу — ты послушно соберёшься и приедешь ко мне. Вопросы мне задавать не нужно.
Я готова осесть на пол…
Упоминание о той злосчастной картине окончательно вышибло дух. Как это он не потребовал рассчитаться за все сразу…
