– Понятно… А что с капсулой? Ваши вернулись? Принесли того, кто там был?
– Они вернулись изрядно испорченные. Некий «Объект» из спасательной капсулы, как бы вы сказали – «нехило им навалял», а затем провалился в пустоты рядом с прииском. Скорее всего, он мертв, ибо выжить там нереально. Что будет дальше, я не знаю.
– Ох… – Степан взглянул в окно. – Никто не знает, что ты вылечился?
– Верно.
– Как думаешь, они поверят тебе, если… Ну, скажем, ты сообщишь им о том, что я умер? Мало ли… Приступ какой-нибудь случился?
– Не знаю. У меня нет уверенности, что они будут слушать. А какой смысл врать о том, что вы мертвы?
– Возможно, они выкинут меня отсюда. Или ты выкинешь. Соберешь все, что нужно, и выкинешь. А я приведу помощь и тогда вытащу тебя!
– Господин, – Третий вдруг очень спокойно взглянул на Степана, – по моим расчетам… Если получится бежать… Вам не стоит возвращаться сюда.
– Почему?
– Спецназ империи вырежет всех. Мы натворили слишком много.
– Так можно же выключить и перепрошить?
– Наши не сдадутся. Болезнь… Она слишком расшатала их мозги. Люди не привыкли подставлять вторую щеку после первого удара. Нас уничтожат, а вы… Вы живите, Степан. Вы – человек. Вам будет незачем рисковать.
– Ты чего? Гонишь, что ли?
– Нет. Я смотрю реальности в глаза, господин. – Третий поднялся с табуретки. – Попробуем с фиктивной смертью. Настою, чтобы меня отправили избавиться от тела.
– Ну, ты дал… Любитель драмы, блин! – Степан хотел перевести все в шутку, но в душе прекрасно понимал, что, скорее всего, Третий прав. Империя узнала… А если нет, то совсем скоро узнает, и базу сотрут с лица земли. Просто уничтожат, а через год построят новую.
Что значит одна маленькая человеческая жизнь для государства? Его мысли, его объяснения и его слова? Ровным счетом – ничего. Степан очень проникся Третьим. Было в этом синтетике что-то теплое… Человеческое.
* * *
Температура опять опустилась. На этот раз до минус восьми градусов. В целом не так уж и плохо, но щеки начали подмерзать. Из-за моего кульбита с культистом я вновь начерпал снега всем, чем только было можно! Он таял, и становилось еще холоднее… «Лесник», видимо осознавший, что мне говорить бесполезно, вошел в спящий режим и лишь изредка пиликал навигатором.
Топал я долго. Явно больше двадцати минут. Сперва я увидел столб пара, а потом… Потом вот это.
Сегодня у меня прямо-таки день техники. По-другому и не скажешь… В этом мире подобные аппараты были только у русских. Так называемый атомоход. И не «День М», и даже не «Ленин». Наземный атомоход, который работал по принципу… парохода.
То есть ядерный реактор нагревает воду, пар раскручивает турбины. Те возбуждают генераторы, которые, собственно, и вырабатывают электричество. Выпрямители преобразуют ток и отправляют его в электродвигатели, которые и приводят эту махину в движение. Сложно, но более простым языком я это объяснить не смогу!
Внешне транспортное средство очень напоминало расширенную версию электровоза. Ну те, которые с кабиной впереди. Вытянутый корпус заканчивался расширением и короткой, но весьма широкой трубой, из которой валили густые клубы пара. И что самое интересное, передвигалось сие произведение искусства на широких колесах. Их было много… около десяти пар. Диаметром примерно тридцать дюймов и шириной минимум метр.
Возможно, из-за ширины колес он и не проваливался под снег, хотя черт его знает. После «Медоеда» я был диким фанатом автогусениц!
