А там уже был установлен круглый стол со стульями вокруг, и на его поверхности лежали перевернутое белое блюдце и специальная доска с буквами и цифрами. По бокам на каменном полу стояли подставки с песком и свечами, которые Павел сразу же зажег. Все стали садиться, и Юлия как-то совсем случайно умудрилась сесть рядом с Павлом.
Когда же все заняли свои места, Елена спросила, чей дух сегодня будем вызывать, и ей ответил Нил.
– В прошлый раз был Рюрик, давайте еще раз его вызовем, он очень хорошо отвечал.
– Нет. Пусть сегодня будет дух Ивана Васильевича.
Это сказал Суслов.
– Грозного?
– Да.
Юлия замахала руками.
– Нет, не надо, я его боюсь.
– Брось, Юлия! Чего или кого тут тебе бояться?
Но Елена Николаевна не дала разгореться начинавшемуся спору.
– Замолчите все! Уже полночь. Положите скорее руки на стол и дотроньтесь до блюдца.
– И зачем только все это…
– Тихо, Семен Семенович, тихо.
Наступила странная тишина, даже собак не было слышно. Елена начала сеанс.
– Дух Ивана Грозного, явись нам! Дух Ивана Грозного, явись!
Неожиданно подул легкий ветерок.
– Дух, ты тут?
– Посмотрите на свечки, они сейчас потухнут.
– Не потухнут! Он тут!
– Дух Ивана Грозного, ты готов ответить на наш вопрос?
Опять все почувствовали движение воздуха и огоньки на свечах затрепетали.
– Он готов. Задавайте вопрос.
– Я боюсь!
– Юлия!
Та, наконец, взяла себя в руки и произнесла.
– Дух! Я хочу спросить тебя, будет ли успех у нашего будущего спектакля?
– Смотрите блюдечко двинулось к слову «да»!
– Уф! Иван Васильевич за нас!
– Прекрасно!
Неожиданно блюдце опять начало движение.
– Что это?
– Буква «О»!
И тут блюдце остановилось. Все застыли в ожидании. Что значит «о»? Вдруг оно опять быстро задвигалось.
– «Т» – «Е» – «Ц»! Отец!
– Дух сказал слово «отец»?
– Да!
– Отец!
– Что все это значит? Что?
За столом никто не шевелился. Зато Лука, как заяц, быстро-быстро пробежал к открытой калитке и скрылся в сарае. Спустя какое-то время народ потянулся к выходу. Все молчали.
Через несколько же дней все про прошедший спиритический сеанс как бы забыли, и жизнь пошла своим чередом.
Впрочем, тот же Клим Иванович Самгин, прогуливаясь вдоль Волги, часто размышлял о том, что, скорее всего, как было прежде, уже не будет. Что-то все-таки изменилось, но что?
И хотя сначала Самгин очень горячо поддержал идею с типографией, теперь она уже не казалась ему такой многообещающей. Притом Павел стал слишком рисковать и брать деньги чуть ли не у всех подряд. А если кто узнает, на что он их тратит? Никакой осторожности! Только об одном все время и твердит, где бы еще занять? У кого попросить?
А ведь Самгин тоже немалые деньги в типографию вложил и потерять их ему совсем не хочется, но Павел этого как будто не понимает. Хотя дело у него хорошо пошло, только давай печатай, все без труда уходит, спрос есть. Но ведь, как он не понимает, что это опасно! Он то на каторге побывал, ему привычно, а Самгину-то каково будет, если узнают, что именно он ему основной капиталец дал? И, главное, на что!
Также Павел зачем-то окружил себя непонятными людьми. Тот же Сатин, конечно, для нашего дела очень полезен, он куда хочешь проберется, но ведь вообще-то он в прошлом вор и шулер, а Павел, похоже, ему верит. Или Нил… Он из мастеровых, как бы уж самый настоящий рабочий, а веры ему тоже нет, он себе на уме, ходит везде, высматривает, выспрашивает, что да зачем. Тем более, что про него и его прошлую жизнь Климу Ивановичу тоже было многое известно.
