Мы втроем сидели за столом и пили чай: я с трудом пыталась впихнуть в себя несчастный кусочек торта, в то время как Женька съел уже два и потянулся за третьим. Меня вывело из себя его обжорство, еще когда он сказал, что съел все печенье, а теперь и торт, похоже, весь слопать решил, будто кроме него в квартире людей больше не было!
– Может, ты матери хотя бы кусочек оставишь? – рассердилась я и посмотрела на брата. – Сколько можно сладкое есть? Куда оно тебе лезет?
Мальчик, отдернул испачканную в крем руку и посмотрел на меня, а потом поднялся и, не проронив ни слова, убрал свою посуду в раковину и ушел к себе.
Став свидетелем сцены, Андрей откинулся на спинку стула.
– Ну и почему ты на него сорвалась? Торта еще много. У тебя все нормально? – он проследил за тем, как я отложила вилку в сторону и вздохнула. – Маш, ты можешь рассказать мне все, что тебя тревожит, слышишь? – парень протянул руку и убрал волосы мне за плечо, сразу замечая мой синяк от удара Новиковой. – Откуда это у тебя?
Я вздрогнула от заданного вопроса, но вида, что он застал меня врасплох, не подала.
– С Таней подралась, – я вернула волосы на место, пряча лицо. – Все нормально.
Андрей сложил руки на груди и серьезно посмотрел мне в глаза.
– Из-за чего подрались?
– Из-за статей в газетах, – нехотя призналась. – Кто-то упорно писал о том, что у меня роман с Дорофеевым, а в универе эту новость обсуждали с пристрастием. Новикова была во главе всего этого беспредела и… она меня довела.
Парень хмыкнул.
– Но ведь все, что там пишут – это неправда, – не вопрос, а утверждение, то есть Андрей даже без моих оправданий был уверен во мне. – Почему тогда ты так реагируешь?
Я нахмурилась и все же посмотрела на него.
– Хочешь сказать, мне нужно было проигнорировать унижения?
– Нет, но ты могла не доводить все до драки.
Я фыркнула и отвернулась, демонстративно сложив руки на груди.
– Ну, прости, что не оправдала твоих ожиданий! – с ядом в голосе сказала я.
Андрей покосился на меня.
– Маш, перестань. Ты же сама понимаешь, что я прав. Конфликт можно было замять словами, – он развернул злую меня к себе и погладил по щеке. – Видишь, до чего твои разборки доходят? Давай морды обидчикам буду бить я? У меня все же и опыта больше и сил. А ты не марайся больше. Оно того не стоило.
Я понимала, что Дубровский прав, но меня охватило это дурацкое раздражение, и я сидела сейчас, надутая как воздушный шарик и поглядывала на любимого из-под нахмуренных бровей.
– Не дуйся, – он едва ощутимо щелкнул меня по носу. – К тому же теперь я точно знаю, что интуиция меня не подвела – подружка твоя с гнильцой.
– Еще с какой, – проворчала. – Не понимаю, какая муха ее вообще укусила. С первого курса дружили, а тут такое.
Андрюшка как-то странно на меня посмотрел, виновато, я бы даже сказала и я поняла, что он что-то знает.
– Маш, тут такое дело, – он почесал затылок. – Танька эта, когда мы с тобой начали встречаться, клинья ко мне подбивала. Ну, то есть и до этого подбивала, но потом еще настойчивее. Я ее отшивал несколько раз, а она как пьяная до радио: заиграй, да заиграй! – парень вздохнул. – Когда я на соревнования уехал, она вроде бы, затихла, а когда мы ее подвозили, я понял, что у нее это не излечимо. Не хотел тебе говорить. Извини.
Мое раздражение сменилось растерянностью и я, не мигая, смотрела на виноватое лицо Андрея, который смиренно ждал моего слова. А что я тут могла сказать? Федорова была права!
