Мы с Новиковой так и замерли, открыв от удивления рты.
То есть что это, победа?
– А ситуация с нашей подругой? – я поднялась с места. – Лисицыну грозит уголовное наказание?
Блондин взглянул на меня мельком, затем поднялся и стал собирать свои вещи.
– На данный момент Лисицын находится под подпиской о невыезде. Будет расследование. Больше вам, девушки, сказать ничего не могу. И не рекомендую никому рассказывать о нашей беседе. Идите на занятия.
– Хотите сказать, что нас не отчислят за нашу выходку? – осторожно уточнила Таня, поднимаясь со стула.
– А за что? – седовласый улыбнулся. – Вы не сделали ничего противозаконного, наоборот, помогли. Так что ни о чем не переживайте.
– Идите уже на занятия, дамы. Не задерживайте нас, – блондин нахмурился, поправляя очки на переносице. – Еще раз благодарим за содействие.
Вот и все. Мужчина ясно дал понять, что разговор окончен, и мы можем уходить. Все же это он главный в этой компании.
Попрощавшись, мы вышли из кабинета и не спеша поплелись в аудиторию, пытаясь осмыслить то, что только что с нами произошло, но в голове все равно ничего не укладывалось. Похоже, беда прошла мимо нас и мы, сами не ожидая, отомстили Лисицыну за всех нас.
Добравшись на ватных ногах до аудитории, я постучала в дверь, решив, что до конца еще целый час, и прогуливать нехорошо, а потом просунула голову в приоткрытую щель и, увидев кивок преподавателя, мы вместе с Таней прошмыгнули на свои места. Но стоило нам только-только устроиться на стульях, как почти все в аудитории поднялись и, глядя на нас, зааплодировали.
По спине поднялась волна мурашек, и я стала озираться по сторонам, не совсем понимая, что вообще происходит.
Аплодисменты предназначались нам. Мы видели на лицах сокурсников улыбки и одобрение в глазах, правда не на всех – приспешники Лисицына забились в угол и недовольно косились в нашу сторону, совершенно не разделяя всеобщей радости победы над злом.
А мы с Таней чувствовали себя героинями и с радостью принимали лавры.
***
Возвращаясь после занятий домой, я не сразу заметила что меня вот уже пару километров как преследовали. Денег на автобус, конечно же не было, так что расстояние в три с половиной километра я ежедневно преодолевала исключительно пешком в любую погоду.
И вот завернув за угол, я продолжила путь, думая о том, что неплохо было бы прийти и нажарить картошки, потому что есть хотелось просто невыносимо, как вдруг кто-то дернул меня за лямку сумки на плече, вынуждая остановиться и оглянуться.
В первую секунду меня пробила дрожь от мысли, что это могла быть компания Лисицына, решившая поквитаться за причиненные обиды, но вместо них я увидела избитого и одетого в рваную на груди куртку мужчину, в котором с трудом сумела узнать своего отца.
– Маша, дочка, дай денег! – хриплым голосом взмолился мужчина. – Дай, я все верну! Мне в край нужно отыграться!
Я дернулась, вырывая из пальцев отца сумку, и сделала пару шагов назад.
– Нет у меня ни копейки! – строго сказала я, недовольно сжимая губы. – Тебе вообще не стыдно? У тебя двое детей! Это ты должен давать нам деньги, а не наоборот! Посмотри, до чего ты докатился со своим проклятым покером!
Лицо мужчины, переливаясь всеми оттенками синего и фиолетового, ко всему прочему еще и покраснело, но не от стыда, а от раздражения.
– Да что б ты понимала, сопля! – рявкнул он, сжав зубы. – У вас руки-ноги есть, заработаете!
