Французский язык вызывал у Таси неловкость и раздражение. Она не чувствовала, не понимала его глубинную суть, не улавливала логики формирования звуков. Например, как-то преподаватель попросил Таисию описать зубы человека на картинке, применяя сравнительные аллегории. Она произнесла, что зубы у него белые, как снег и крупные, как у лошади. Оказалось, что французы характеристики зубов представляют, в основном, единственным сравнением: белые, как молоко. И ни в коем случае не говорят о зубах, что они имеют форму жемчуга, могут быть острыми как у хорька, или крупными, как у лошади.
После зубов нужно было сравнить уши. Тася, уже с опаской (как бы опять не опростоволоситься!) глядя на сурового преподавателя, робко выдала русские сравнения больших ушей с варениками, лопухами, локаторами. Увидев, что преподаватель молчит и не останавливает её, радостно продолжила: «…уши бывают как у слона, как у кролика, как у лисички или лопоухие, или вислоухие…».
– Достаточно! – взвился учитель, сообразив, что фантазия у девушки безграничная и про уши она может вспомнить ещё много чего интересного. Он сообщил ей, что деликатные французы об ушах не говорят вообще и потому, устойчивые сравнительные аллегории к этой части тела во французском языке отсутствуют.
– Нужно иметь в виду, сударыня, что будет правильно не вдаваться в подробности описания частей тела, характеризуя, чей бы то ни было портрет, если вы ведёте беседу с французами. Богатство русского языка французы бьют своим козырем – деликатностью.
Он вновь и вновь терпеливо показывал Тасе звук за звуком. Рассказывал, как нужно правильно произносить гласные и согласные. Но ученица смущалась, краснела, язык у неё увеличивался во рту в несколько раз и деревенел. Занятия не давались. Она расстраивалась и даже плакала. Виктор тоже пытался ей объяснять, но чувствуя, что теряет терпение, бросал, боясь ненароком обидеть беременную жену. Время шло, словарный запас стремительно рос, но произношение не улучшалось.
Таисия умная и способная, только не хватает ей толчка какого – то, чтобы в её голове (как это бывает!) раз и щёлкнуло понимание. Нужен был человек, который мог пояснить эту возникшую на ровном месте сложность, как– то по-простому, на понятном ей языке. Но вся беда состояла в том, что женщина сама не знала, чего ей недостаёт для прозрения.
Виктор решился поговорить об этой задачке с другом отца. Епифанцев выслушав его, сказал:
– Дам я тебе преподавателя. Сам ей позвоню, попрошу, – после чего взглянул на Виктора и спросил:
– Тася – то твоя, когда родить должна?
– В августе, Алексей Валерьевич, в самом начале, – ответил Виктор
– Ну-ну, – удовлетворительно вздохнул полковник, – в августе это хорошо. До холодов малыш окрепнет… Вот тебе адрес учителя – Лилии Максимилиановны Рождественской. Она родом из бывших дворян. Французский язык для неё родной.
Виктора встретила пожилая, приветливая и энергичная женщина. Она усадила гостя за стол, напоила чаем, неторопливо выслушала суть вопроса, а потом сама стала его расспрашивать.
– Расскажи мне, Виктор, о своей жене. Подробно. О её семье, родителях, образовании, профессии, увлечениях…
***
Тася ожидала, что Лилия Максимилиановна будет учить её, как логопед, но пожилая дама вытащила из своего саквояжа альбом со схемами анатомического строения носоглотки. Она объяснила, какие изменения претерпевают твёрдое нёбо, язык, зубы, нижняя челюсть во время произношения русских звуков, в сравнении с работой тех же органов во французском языке.
