– Ну ладно, ладно. Чуть что – так сразу в вагончик? Кино – так кино.
Они подошли к очереди.
– Кто последний? – спросил Витя.
– Я, – откликнулся, поворачиваясь к ним, седой мужчина. – А-а-а, ребята, и вы здесь! – обрадовался Прохор Васильевич, узнав их.
– Здравствуйте, Прохор Васильич, – ответили мальчишки хором.
– Здоро́во, здоро́во, – протянул он им руку. – Не устали за день-то?
– Да нет, всё нормально, – ответил Витя. – А вы как здесь?
– Говорят, афганец42 завтра придёт, так надо всё проконтролировать, вот и решил приехать на пару дней. – Ой, извините, братцы, моя очередь, – он вернулся к окошку. – Один билет, пожалуйста.
– Двадцать копеек.
Прохор Васильевич отсчитал мелочь и махнул ребятам рукой:
– Ну, всего хорошего, братцы. Увидимся завтра, на планёрке.
– До свидания, – в один голос попрощались ребята.
Они тоже купили билеты и отошли от кассы.
– Слушай, афганец – это же ураган? – спросил Фарид.
– Угу, – кивнул Витя. – Пустынная буря, мне мужики рассказывали.
– А разве нас не будут эвакуировать? – Фарид нахмурил лоб, вкладывая свой билетик в нагрудный карман рубашки. – Эти вагончики не выдержат урагана.
– Мужики говорили, они как раз в вагончиках и пережидали.
– Надо бы поспрашивать у них ещё.
– Ну, ты спрашивай, а я в сторону девушек выдвигаюсь.
– Да тебе там всё равно ничего не светит, – поддразнил Фарид Витю.
– Это почему ещё?
– Вон, посмотри: там уже послеармейские толпятся, даже Захар наш и тот там.. Девчонки любят парней постарше,. А с тебя что взять? Тебе шестнадцати ещё нет! Молоко на губах не обсохло!
– Это мы ещё посмотрим.
– Ну, удачи. Я пойду поищу гармониста, может, получится сегодня что-нибудь хорошее сыграть, – и Фарид ушёл на звуки баяна, а Витя твёрдой походкой направился к девушкам.
На следующий день работать было тяжело – казалось, что кончился воздух. Витя с трудом дотянул до обеденного перерыва и вылез из ямы. Даже здесь, снаружи, дышать было нечем, каждый вдох обжигал лёгкие. Он пошёл вдоль грузовиков на починке. Чёрные, как смоль, волосы, неожиданно показавшиеся из одного приямка, выдали Фарида.
– Эй, ты что, голодной смертью решил помереть? – крикнул Витя на ходу. – Я на обед в столовку. У меня харчей только на один ужин осталось.
– Я с тобой тогда. У меня тоже только хлеб да курт43, – ответил Фарид, выбрался на поверхность и ухмыльнулся. – Ну и рожа у тебя!
– А что?
– Чернее моей головы.
– Думаешь, у тебя лучше, что ль?
– Какие планы на вечер? Небось, на свиданку с Шолпан?
– Нет, на следующей неделе. Пригласил её в кино.
– Быстро! Только вчера же познакомились. А сколько ей? Ты так и не рассказал.
– Восемнадцать.
– Старше тебя?
– Ну и что. Красивая зато.
Они поравнялись с остальными рабочими. Мужики шли на обед медленно, вразвалочку, на ходу закуривая и дымя папиросами. Фарид, Витя и другие пацаны, доармейские, не курили, плелись сзади старших молча, угрюмо. Вдруг один из слесарей приложил ладонь козырьком ко лбу, всмотрелся вдаль и сипло произнёс:
– Похоже, афганец идёт.
Все остановились, посмотрели на небо. Те, кто постарше, со знанием дела заговорили:
– Да, похоже на то.
Как внимательно Витя ни вглядывался в сторону, куда показывали другие, он видел лишь тонкую дымку, расстилающуюся над голой землёй между сопками. Только мизерная тёмная точка виднелась вдали над горизонтом. Зато солнце ликовало. Огромным тяжёлым ядром нависло оно над посёлком; оно дышало, рассыпая вокруг себя ядовитые, смертельные лучи зноя, и пыталось уничтожить не только всё живое на планете, но даже воздух. Над сопкой, той самой, на склоне которой сельчане каждый год выкладывали белыми камнями «Миру – Мир», плавился эфир, переливался, будто живая прозрачная лава.
