– Иван Романович, так это фашизм в то время был, – перебил его Колчак.
– А ты попробуй сейчас, сотвори публично с портретом губернатора что-нибудь, – внушительно посмотрел Колчаку в глаза Иван Романович, – тогда будешь сравнивать, при каком строе мы живём. Знаменательный праздник День Победы проводят на площади девятого мая. Вспоминают с трибуны подвиги наших героев – земляков. И словом никогда не обмолвятся, что они все до единого были коммунистами. А всего героев Советского Союза, в Отечественную войну было почти двенадцать тысяч человек, из них девять тысяч коммунисты и полторы тысячи комсомольцев. Это, не считая финской войны и озера Хасан. На их примере воспитывалось поколение советских людей. Наша отчизна была самая уникальная и многонациональная, не сравнима ни с одной страной. О могуществе её я молчу. Зачем сегодня так нагло врать молодёжи, что было плохо? – Зачем народу говорить про сталинские лагеря? Сколько людей в них сидело. Никому это не нужно. Лучше боритесь с тем, чтобы наша молодёжь не знала, что такое тюрьмы, лагеря и наркотики. Сейчас лагерей больше стало, чем при Сталине, и, естественно, людей больше сидит. Когда я сидел, не то, чтобы кто, то из надзирателей или ментов имел право ударить заключённого, а грубого слова не говорили. Сейчас фильмы показывают, что творят эти силовые структуры с арестантами, диву даёшься, такого издевательства немцы с пленными не творили. Я когда у тебя Вовка был на свидании, тогда ночью привезли этап. Слышно хорошо было, как они натуральным образом убивали заключённых, закованных в наручники. И по выкрикам конвоя, сложно было разобрать, кто из них преступники. Конвой этот после бы посадить в одну камеру с этими арестованными, на один часик. Узнали бы, сколько стоит дубинка и их кованые ботинки. Вот вся милиция за такие издевательства и получает адекватную реакцию.
– Дед у нас на зоне, насчёт этого порядок был, никогда никого не избивали, а конвой – это другое дело. Они любили потеху такую. А почему, – потому что туда идут бывшие обиженные и те, кто в армии правил дедовщину, – сказал Серый.
– Вас на зоне не били, потому что ты сидел на городской командировке, – выдал свой аргумент Дед. – Откуда до власти рукой подать. Хотя Калину угробили в городской зоне.
– Я думаю, всё зависит от начальника, – высказал своё мнение Колчак, – у нас в лесу, хозяин не запускал ряженых бойцов, веселиться. Знал, что их процедуры над заключёнными к хорошему климату не приведут. Но, как только он ушёл на пенсию, прислали другого начальника, который и подчинённых настроил под стать себе. А им только этого и надо было. У них там династии надзирательские с дореволюционных времён. Вот у себя дома на кухнях, с малых лет они проходили нравы зоны. Для них заключённые это не люди. С приходом нового начальника, они начали зверствовать, но тоже до поры до времени. Прокурора вызвали зэки, после чего они лютость свою ослабили. А тех, кто писал жалобы, потом всех в БУР бросили. Лично меня никогда не били, ни конвой, ни надзиратели.
– Всё равно жизнь дрянь, – не успокаивался Иван Романович. – Наш двор вырос после войны при Сталине, за один год. Сегодня в России растут только тюрьмы, церкви, кладбища и дворцы разрушителей нашей бедной страны. В нашем дворе, когда – то в каждой семье были спортсмены. А сейчас в кого ни кинь палку, обязательно в тюремщика попадёшь. В шестидесятых годах мы с моим другом Кадыком попали на скамью подсудимых, так это была сенсация, не только во дворе, но и в городе. И освободился я, ко мне на заводе подошли, с доверием и добротой. В бригаду хорошую зачислили. А бригады раньше дружные были, друг за друга горой. В те времена слово бригада носила определённый смысл, – это в первую очередь дружеское чувство локтя, не то, что сейчас боится, каждый, как бы его не подсидели на рабочем месте. Вот такая жизнь племяши у нас была. А сейчас нужного внимания никому не уделяют. Ни освободившимся из заключения, ни отслужившим в армии и даже выпускникам вузов зачастую указывают на дверь. Я согласен сменился строй, но не надо поганить историю. Скажите партии спасибо и продолжайте править, но не хищническим путём и без коварных экспериментов на народе.
