– Это я и сама понимаю.
– А ничего больше я и сказать-то не могу. Только одно: на нем лица нет. Мрачный, как туча.
Губернатор, в самом деле до чрезвычайности мрачный, сидел за моим рабочим столом. И как он только там угнездился, ведь пространство между креслом и крышкой стола рассчитано на мою стройную фигуру и тонкую талию, а не на его столь монументальный корпус, что о талии нельзя было помыслить даже в теории.
– Добрый день, Дмитрий Филиппович, – произнесла я.
Он вскинул на меня глаза. Не услышал, как я вошла. Оно и понятно – за годы работы в спецслужбах я научилась почти все делать совершенно бесшумно. И уж, во всяком случае, ходить и открывать дверь.
– Юля? Заходите, – произнес он. – А я вот переселился в ваш кабинет. Ничего?
И, не дожидаясь ответа на свой вопрос, в общем-то носивший риторический характер, губернатор продолжил в том же духе:
– Думаю, что, побеспокоив вас, нарушил какие-то ваши планы, так?
Эта преувеличенная вежливость со стороны человека, который в обращении с подчиненными отличался напористостью и прямолинейностью, порой доходящими до агрессии, откровенно не понравилась мне. Не потому, что я не симпатизировала первому лицу губернии – в своем роде он даже нравился мне, – а просто потому, что Дмитрий Филиппович вел себя не так, как всегда, и причина такой резкой смены манеры поведения должна быть очень серьезна.
– Какое это имеет значение? – ответила я. – В конце концов, планами можно и пренебречь. Вы ведь тоже говорили, что в воскресенье работать не любите.
– Ну да, – произнес он задумчиво, – ладно, – и тут же перешел на более деловой тон: – Вы еще ничего не слышали?
– А что я должна была слышать?
Он склонил массивную лобастую голову направо и, чуть прищурившись, проговорил:
– Я о Войнаровском. Не слышали?
– О Войнаровском? А что такое с Войнаровским?
– Он убит вчера вечером в своем загородном доме. Кроме него, убиты двое его охранников, а третий находится в больнице в тяжелом состоянии. На даче Войнаровского было еще несколько человек, но все они ничего не видели и не слышали. Кроме двух девушек, которые утверждают, что видели некоего мужчину в кепке. Точнее – в бейсболке. Впрочем, доверять словам этих девушек особо не стоит, как сказал мне Платонов.
Генерал-майор Юрий Леонардович Платонов был руководителем Тарасовского управления ФСБ и членом Совета безопасности области. Он один в Тарасове, помимо губернатора области, знал, что я – вовсе не юрисконсульт, а глубоко законспирированный агент госбезопасности.
Я помолчала в задумчивости. Конечно, убит директор одного из крупнейших предприятий области, но чтобы дело попало на заметку лично губернатору и чтобы он так из-за этого трясся... Тут пока что мне не все ясно.
– Войнаровский застрелен?
– В том-то и дело, что нет. У него в шее огромная рваная рана, а чем ее нанесли – непонятно. Один охранник лежал просто... М-м-м... а-а, черт побери! – губернатор снял трубку и приказал: – Платонова ко мне в кабинет... То есть не ко мне, а в восемнадцатый кабинет. Да, в кабинет юрисконсульта. Поживее там!
Губернатор повернулся ко мне и проговорил:
– В общем, положение прескверное. Я сам до конца не понял, чем все это грозит и мне, и вам, и всем нам. Какая-то гнида совершенно мастерски подставила меня. И ведь знали, куда больнее ударить! А я так рассчитывал, что не придется перекраивать бюджет области...
Все эти слова пока что были непонятны мне, а Дмитрий Филиппович, судя по всему, и не спешил вводить меня в курс дела, предпочитая дождаться прибытия Платонова.
