— Нет, — качаю головой.
— Что «нет»? — устало выдыхает Михаил. Он уже пьян, что случается редко. Я всего пару раз видела его нетрезвым. И то мы не общались, Михаил уходил в свою комнату.
— Что бы ты ни сказал – нет.
— Послушай, — потирает лицо.
— Михаил…
— Прекрати перебивать! — повышает голос. — Просто выслушай до конца. Тебе восемнадцать, скоро девятнадцать, давай поговорим как взрослые люди?
Закрываю рот. Киваю. Сажусь на кровать, обнимая подушку, слушаю. Я, конечно, знаю все, что он мне скажет, и мой ответ не изменится. Но перечить сейчас пьяному мужчине опасно. Во мне еще живет чувство самосохранения.
— Тебе еще три года учиться. А потом вникать в нудный бизнес техничного оборудования. И не факт, что справишься. Продать ты ничего не можешь. Вот зачем тебе, красивой и умной девочке, это нужно?
Задает вопрос, но он риторический. Я не отвечаю.
— Чего ты там хотела? — снисходительно выгибает бровь. — Собственный бренд одежды? Пожалуйста, я все тебе куплю, станешь заниматься любимым делом. Брак будет фиктивным. Живем мы и так вместе. Что изменится, кроме печати в паспорте? Ничего! Потом разведемся, лет через пять. Или не разведёмся, — усмехается.
— Почему? — выгибаю бровь.
— Потому что ты красивая, умная девочка. Ты мне нравишься. Как женщина нравишься.
Неудивительно. Это я тоже знала. Точнее догадывалась по липким взглядам Михаила. Но открыто об этом он говорит мне впервые.
— Привыкнешь ко мне, посмотришь с другой стороны. Я буду любить, заботиться и оберегать тебя. Твоя жизнь станет лёгкой и беззаботной, все проблемы буду решать я. Ну что тебе могут дать эти сопляки?
Мне впервые настолько неуютно в присутствии Михаила, что я сжимаюсь. Он снова на меня смотрит. Не как на ребёнка…
— Тебе тридцать девять, — тихо сообщаю ему я.
— Я знаю, сколько мне лет, Влада! Разве в возрасте дело? Я же не давлю. Нет так нет. Просто фиктивный брак. Но, думаю, ты изменишь свое мнение, когда узнаешь меня лучше.
— Нет, — качаю головой. Я, наверное, только сейчас понимаю, что вот это все противно. Он смотрит на меня с похотью. А не как раньше – как на капризного ребенка.
— Ну нет так нет. Я не принуждаю.
— На все нет, — твердо произношу я.
— Да что же ты такая упрямая?! — психует Михаил. — Я тут из кожи вон лезу, придумываю схемы! Кто ты без меня?! — поднимается с места, начиная расхаживать по моей комнате. А я чувствую спазм в грудной клетке. Тоже поднимаюсь с места, беру спортивную сумку, закидывая туда необходимые вещи. Не могу больше оставаться в его доме. Мне противно, мне гадко, стыдно, страшно. — Ну и куда ты собралась?! — кричит он. — Ты же ни к чему не приспособлена!
А раньше он разговаривал со мной по-другому. Когда родители погибли, я осталась совершенно одна. Я вообще слабо соображала. Михаил все взял в свои руки, организовал похороны, устроил поминки. Он очень меня поддерживал. Говорил: чувствуй себя как дома, ничего не бойся и не стесняйся. А по факту я теперь никто без него.
В такие моменты люто ненавижу родителей.
Зачем они оставили меня одну?
Совсем одну.
Почему?
За что?
— Я тебя спрашиваю! Бомжевать будешь?!
— Проживу как-нибудь! — кидаю ему. — Я не могу больше оставаться в твоем доме, жить по твоим правилам.
— Да как ты проживёшь?! Включи голову! — злится, пока я собираю в рюкзак книги и конспекты. По факту, здесь все вещи не мои. Их покупал Михаил. Все, что принадлежало мне, сгорело. — Ты же инфантильная дурочка. Привыкла, что все решает папочка. И сейчас ведёшь себя как ребенок! — продолжает пьяную тираду.
