Маленькие и большие сосны, как альпинисты, карабкались по отвесным стенам каньона. Громов очень спешил и понадеялся на крепость сосны. Петля затягивается в узле под названием булинь, карабин щелкает, пропуская капроновую веревку для дюльфера и Громов уходит вниз. Идет осторожно и мягко, без рывков. Но чувствует Громов, что тощий ствол напрягается, трещит и обламывается. Горноспасатель срывается в пропасть.
В эту декабрьскую ночь смерть уже несколько раз сжимала в свои костлявые объятия упрямого и упорного Громова, но в последнюю секунду отпускала его. Видно, она готовила ему гибель не от пуль, не от огненного взрыва, а такой, какой и полагается альпинисту – разбиться в пропасти. Падение длилось всего мгновение. Но и здесь Громов не сжался от ужаса, а просто закричал. – Люда, береги детей! Прощайте! – Почему-то он верил, что его последние слова обязательно услышит жена.
Но видно декабрьская ночь не хотела, чтобы захватывающая погоня закончилась так бесславно. Она еще раз спасла Виктора Петровича. Он упал на крону мощного тиса, растущего на дне каньона у родника с ключевой водой. Зеленые ветви приняли Громова, смягчив силу удара падающего тела. Судьба опять спасла Громова – на этот раз от обычной смерти альпиниста. Свалившись на густой тис, Громов тут же соскочил на землю и выдернул из кроны веревку, упавшую вместе с ним.
Из города по дороге на Скалистое плато поднимался санитарный «Уазик», заполненный горноспасателями.
– Кто объявил тревогу? – спросил Мар.
– Из башни противопожарной службы заповедника заметили костер в горах и предположили, что огонь разжег убежавший преступник обогреться ночью на снегу. А может, кто-то дает аварийный сигнал? – объяснил инструктор отряда Иванчик. – Ведь жечь костры в заповеднике даже зимой строго запрещено!
С горноспасателями ехали милиционеры, вооруженные автоматами в бронежилетах.
– Так в каком месте горел костер? – продолжал задавать вопросы Мар.
– Ниже Верблюда, почти у водопада Сверкающая вода.
– Нужно остановить машину у Старого корыта, не исключено, что бандит мог уснуть у костра и тогда шум мотора может разбудить его.
– А я думаю, что Ларчиков – это фамилия преступника, добрался к Хижине с оленьими рогами? – предложил свою версию Иванчик.
– Почему ты так думаешь? – спросил Мар.
– Рация в Хижине молит. Я много раз вызывал Громова, но он не ответил.
– Тогда кто разжег костер?
– Не знаю. Может, раненый Громов?
– Он один ушел в Хижину?
– Нет, с сыном. Виктор Петрович должен дежурить на Новый год на Скалистом плато.
– Ты прав, что-то случилось в Хижине – согласился Мар.
У домика лесника машина остановилась.
– Только не сигнальте, а то звуки в лесу ночью разносятся очень далеко! – попросил Иванчик шофера. – Я сам сбегаю за лесником.
Он выскочил из «Уазика» и направился к дому. Но там уже слышали шум подъехавшей машины. Дверь в доме открылась, оттуда вышел бородатый мужчина.
– Семеныч, здравствуйте, давайте к нам в машину! В твоем лесном обходе кто-то разжег костер! – обратился Иванчик к леснику.
– Сейчас, только ружье возьму.
Через несколько минут лесник вышел из дома, держа в руках двухстволку.
– Поехали! – Семеныч сел в машину. – Ого, да у вас тут огонек посильнее моего! – Лесник показал на милицейские автоматы. – На кого идем? Волков у нас в лесу нет, а остальное зверье – мелочь пузатая!
– Появился один хищник, Семеныч, только о двух ногах и с пистолетом! – объяснил милиционер.
