Сигруд медленно опускает банку.
– Клянусь морями, – шепчет он. – Кто-то что-то сделал… с улицей?
Была ли это Шара? Или кто-то другой?
Его руки дрожат, отчасти от волнения, отчасти от шока. Он еще ни разу с таким не сталкивался, даже когда работал с Шарой в этом самом городе. Он поворачивается, чтобы вернуться вниз и наружу, но снова замирает, не убирая банку от глаза.
Он и не подумал взглянуть через банку на коридор. Ему не пришло в голову, что в остальной части отеля найдется что-нибудь интересное. Но теперь он понимает, что был неправ.
Сигруд смотрит через маленькую стеклянную банку. Он видит все новые и новые чудесные барьеры, рисунки, светящиеся охранные символы на стенах, полу и потолке коридора. Он делает несколько шагов вперед, убирает банку от глаза – и знаки тотчас же исчезают. Он касается места на стенной панели, которое всего секунду назад ярко светилось, но ничего там не видит – никакого устройства, символа или тотема. Чем бы ни были эти чудеса, они представляют собой изменения такие слабые и несущественные, что невооруженным глазом их увидеть нельзя.
Это странно. В живых осталось лишь одно Божество, и это Олвос. Ее чудеса по-прежнему действуют – потому-то чудесные стены Мирграда все еще стоят, – но они должны быть единственными.
И все же Сигруд не узнает, кто приложил руку к этим божественным изменениям в мире. Он не был знатоком божественного – это всегда оставалось областью Шары, – но в разумной степени уверен, что такого, как и изменения самих улиц, он еще никогда не видел.
Он смотрит на чудеса через стеклянную банку. Понятно, что это какие-то барьеры, пересекающие коридор, верхнюю часть лестницы, а может, даже вестибюль.
«Это был не просто отель, – думает Сигруд, опуская стеклянную банку. – Это была крепость».
Он опять бросает взгляд на разрушенную комнату, где погибла Шара.
«Ты воевала, Шара? И если да… то с кем?»
И тут он слышит звуки: кашель, шорох, стук каблуков этажом ниже. В отеле кто-то есть, и он очень близко.
Сигруд вжимается в стену за углом рядом с лестницей и медленно достает нож. Он внимательно прислушивается, сохраняя полную неподвижность.
Он слышит, как человек поднимается по лестнице, как поскрипывает ковер под его подошвами. Внизу загорается свет – чей-то фонарь, – и луч пляшет и скачет по обшитым белыми панелями стенам «Золотого отеля».
Кто-то почти наверху лестницы, осталось всего несколько футов. Сигруд приседает, готовый к прыжку, чтобы вонзить нож в ребра или перерезать горло – смотря что будет тише или быстрее.
Кто-то доходит до последних ступенек и стоит там недолго, водя фонарем из стороны в сторону, едва не задев Сигруда, который присел в углу совсем рядом. Судя по осанке и походке, это мужчина.
– М-да, – говорит незнакомец. – Я вроде бы видел… Хм. – Он поворачивается, качая головой, и снова уходит вниз.
Сигруд позволяет себе быстро выглянуть из-за угла и видит золотые эполеты и значок на груди – это аханастанский полицейский.
Дрейлинг ждет, пока не убеждается, что полицейский ушел. Потом он ждет еще десять минут, просто на всякий случай. Затем наконец-то переводит дух.
Смотрит на нож в своей руке и видит, что она дрожит.
Просто полицейский. Неважный, незаметный. В общем-то невинный посторонний.
Сигруд прячет нож. Он задается вопросом: сколько невинных жизней на его совести? Сколько человек погибли просто потому, что оказались рядом, когда он делал свою работу?
