– Все равно стоило попробовать.
– Как скажешь.
Кхадсе озирается. Они в длинной, узкой комнате, почти такой же темной и обветшалой, как угольный склад. В потолке торчат рядком крюки, а на бетонных стенах и полу виднеются темные пятна старой крови. Сигруд подвесил к нескольким крюкам масляные лампы, и теперь они заливают пространство тусклым оранжевым светом.
– Скотобойня? – Кхадсе фыркает, кашляет и сплевывает полный рот крови. – Мило. Значит, я еще в окрестностях порта. Возможно, в том же квартале, что и склад… Может быть, кто-то заглянет в гости.
– Может быть, – соглашается Сигруд. Впрочем, он уже приготовил это место к любым визитерам. Он держит в руках пальто Кхадсе. – Что это такое?
– Пальто, – отвечает бывший оперативник.
Сигруд устремляет на него хладнокровный взгляд.
– Откуда мне знать, мать твою? – говорит Кхадсе. – Я понятия не имел, что оно пули останавливает. Если бы знал, повеселился бы как следует.
Сигруд отрывает подкладку пальто. Внутри оно выглядит потрясающе. К ткани пришиты черные ленты, и они разных оттенков черного цвета, хотя человеческий разум и глаза настаивают, что это невозможно. Сигруд приглядывается, и чем дольше он смотрит, тем больше убеждается, что на черных лентах есть письмена, замысловатые миниатюрные завитки.
– Ух ты, – говорит Кхадсе. – Я не знал, что там такое есть.
– Это чудо, Кхадсе, – сообщает Сигруд. – Ты носил чудесную вещь. Знаешь, какие они редкие? Их теперь почти не осталось, не считая тех, что сотворила Олвос. Точнее, их не должно было остаться.
Кхадсе не реагирует.
– Но ты об этом знал, – продолжает Сигруд. – Ты знал, что оно чудесное.
Тишина.
– Тебе что-то известно. Где ты это взял?
Лицо Кхадсе делается странно замкнутым. Сигруд понимает: бывший оперативник думает, как бы ему выторговать собственную жизнь.
– Я расскажу об этом, – медленно говорит Кхадсе. – И еще кое о чем. У меня есть сведения, которые ценны для тебя.
– Знаю. Я нашел в твоем кармане это. – Сигруд демонстрирует черный конверт. – Похоже, это список, причем на очень занимательной бумаге. Шифрованный. Наверное, ради него ты и явился на склад этим вечером, да?
Кхадсе прищуривается.
– Может, ты и завладел посланием, да. Но шифр у меня.
– Хочешь обменять его на свою жизнь?
Кивок.
– Неплохой вариант. Но ты надолго отключился, Кхадсе, и у меня было время поработать. Я предположил, что это тот же шифр, который ты использовал в своих телеграммах, – код мирградских партизан, – и оказалось, что так оно и есть.
Кхадсе стискивает зубы и ничего не говорит.
Сигруд открывает конверт и громко читает:
– Бодвина Вост, Андель Душан, Георг Бедрич, Мальвина Гогач, Леош Рехор и… – Сигруд бросает взгляд на Кхадсе. – Татьяна Комайд. Дочь Шары.
Кхадсе теперь побелел. Его лоб покрылся каплями пота от попыток придумать выход.
– Имена. Что это такое, Кхадсе? Что это за люди?
– Откуда мне знать? – огрызается бывший оперативник. – Я впервые их слышу. Так происходит обмен информацией – обычно кто-то отдает кому-то сведения, которые тот не знает.
– Все имена континентские. Это твои следующие цели? Это люди, которых ты должен был убивать дальше?
– Я тебе все скажу, – говорит Кхадсе. – Но сперва отпусти.
Сигруд позволяет молчанию длиться еще некоторое время.
– Почему ты убил Шару? – тихо спрашивает он.
– Тебе не понравится мой ответ.
Сигруд цепенеет.
– Скажи. Сейчас же.
Кхадсе фыркает.
– По той же проклятой причине, которая заставляет действовать большинство людей. Мне заплатили. Много. Больше, чем я получал за всю свою жизнь.
