Маша взяла себе в тот первый день только два стакана чая, но не из одной экономии, а и потому, что ей действительно было не очень-то до еды. Они сели вместе и как будто весело обедали. Маша не испытывала неловкости, поскольку тарелок на их столе было предостаточно, и она даже взяла у Степы кусочек хлебушка, который тихонечко скушала с чайком. Приблизительно так они и питались всю оставшуюся стажировку – Маша почти ничего не ела, довольствуясь незначительными завтраками и символическими ужинами в гостинице, а Савраскин уплетал за обе щеки, прожрал почти все свои деньги, но старался по этому поводу не переживать. Вдвоем им было как раз комфортно: они всегда вставали в столовой вместе, и Степе не было стыдно за свое обжорство, он утешал себя, делая вид, что это он берет на двоих, и Машеньке не было неловко, так как она тоже выглядела обедающей и к тому же очень радовалась за Степу и за его аппетит. Маша однажды, набравшись духу, даже предложила Степану оплачивать его обеды пополам, так она чувствовала себя причастной к этому процессу, но Степа покрутил ей пальцем у виска и строго напомнил о ее матери и бабушке. Как будто если бы у нее не было обязательств перед семьей, то оплачивать половину сжираемого Савраскиным было бы Машиной безусловной обязанностью.
Стажировка шла своим ходом. Машей все преподаватели были очень довольны, а вот Савраскин считался неумным, угловатым, медленным парнем, имеющим один положительный признак – дружелюбие, хотя и немного тупенькое, да непосредственность, так свойственную всем дурачкам, даже и не заботящимся о том, как они выглядят со стороны. Сам же Степан, как всегда, казался себе неотразимым, испытывал к некоторым коллегам искреннюю, хотя и немного высокомерную симпатию, презрение старательно скрывал и, пытаясь разогнать тоску, строил глазки попеременно всем женщинам. Больше всех особ женского пола Степу вдохновляла мадам Джессика. Как ни пытался он отводить от нее взгляд, думать о другом, сосредотачиваться на задании, Джессика была предметом его жеребячьих восторгов и вожделений. Степу так и подмывало пялить на нее глаза, тем более что одеты все были крайне демократично, а мадам Джессика во второй день вообще пришла в тонкой маечке с голым животом и признаками отсутствия бюстгальтера, которые Степан всегда вычислял мгновенно и безошибочно. Она держалась легко, была непосредственна и очень жива в движениях – в общем, вела себя как ни в чем не бывало, хотя, как думал Степан, не могла не знать, что в таком виде очень возбуждает внимание и фантазии. Степа этого понять не мог, у него в голове происходило ежеминутное столкновение действительностей друг с другом, он начал уже подумывать, что это он один такой больной идиот и во всем видит сигналы намеренные и двусмысленные, тем более что все остальные вообще на такой туалет преподавателя никак не реагировали, а в направлении Савраскина Маша несколько раз, когда он увлекался, делала ужасные, красноречиво-круглые глаза для его отрезвления.
В перерывчиках все студенты перезнакомились, Маша тихонько рассказала Жасмин о своем ужасном происшествии, и как Степа ее выручил. Жасмин посочувствовала Машеньке и сказала, что в компании у мадам Джессики есть такие гадкие людишки, которых непонятно почему она терпит, а они специально подпаивают новичков, чтобы потом издеваться. И некоторых даже фотографируют в такие моменты.
