Город Г… - страница 7

На второй день, время было как раз обеденное, я только что моего французика водворил в гостиницу, прилично-таки покатав перед этим по городу, и он меня отправил в Макдональдс, снабдив деньгами и дав полный перечень, чего купить. Огромную очередину я терпеливо выстоял, благо двигалась она довольно быстро, но все равно это заняло у меня что-то около часу.

И вот я, затарившись наконец всякими гамбургерами, несусь к шефу, мысленно недоумевая, как это на жратву можно тратить столько денег. Прибегаю в гостиницу, поднимаюсь в номер, сам удивляясь откуда-то взявшемуся у меня лакейскому восторгу и ожиданию чаевых или хотя бы хозяйской похвалы, а Бенаму сидит с сердитым таким лицом, как будто за время моего отсутствия он обнаружил у себя пропажу фамильного золотого портсигара, набитого брильянтами, и меня в этом основательно подозревает.

Пакетики мною принесенные он эдак безразлично в сторону отложил, чеки и сдачу не глядя бросил на стол и молчит… Я тоже молчу, не понимаю, в чем дело, а спрашивать как-то неловко, может, у него свои французские проблемы, которые моего ума не касаются, – кто я ему такой, чтоб собственные соображения позволять. Но неприятно все равно, если такое настроение у человека, находящегося с тобой в одной комнате. А Бенаму минут пять помалкивал, потом уселся на стул, меня посадил напротив себя на кровати и начал кушать бутерброды, мне тоже дал два. А лицо у него продолжает быть таким… огорченным что ли, или сердитым, и откусывает он от своих бутеров с каким-то даже остервенением, на меня время от времени через свои жующие щеки посматривая взглядом, не очень располагающим к аппетиту. Я один бутерброд развернул тихонечко и начал есть, а он огромный, в рот не лезет, капуста выпадает какая-то, соус выдавливается, я на Бенамунину кровать чуть не капнул – в последний момент успел салфетку подставить, а рубаху себе так и обляпал этим кетчупом, в общем, не еда, а кошмар какой-то. Еле-еле один бутер я сожрал, второй даже разворачивать не стал от греха подальше. Пепси-колы выпил, она сразу у меня из горла обратно полезла, а неудобно, приходится ее в себя вдавливать, она распирает меня – сил нет, хотя всего-то полстакана и выпил от жадности. В общем, кошмар! Сижу себе, делаю вид, что поел, а у меня в машине четыре бутерброда с сальцем и черным хлебушком, два соленых огурчика и термосик чайку с лимоном… Сижу, смотрю на эти импортные неприступные харчи и мечтаю до своей машины добраться и покушать спокойно своей еды, без риска опозориться.

Тем временем Бенаму уписывает за обе щеки, притом у него точно так же, как и у меня, все мимо рта валится, точно так же эта газированная вода из него сразу прет обратно, а он ничего: не препятствует ей, потом промакнет рот салфеточкой и дальше как ни в чем не бывало лопает. Свои бутеры сожрал и на мой показывает: мол, чего я не ем? Я башкой замотал изо всех сил, по животу себя хлопаю, типа объелся уже. Бенаму мой бутерброд тогда в холодильник убрал, а я тем временем все объедки, бумажки и пустые стаканы собрал по пакетикам и приготовил выкинуть.

А мой поевший и ставший вновь дружелюбным французик еще раз серьезно на меня посмотрел и попросил больше никогда его не обманывать. Я остолбенел! Неужели он узнал, что мне в этом Макдоналдсе дали игрушечного зайчика в подарок за большой заказ, а я его в карман куртки заныкал с корыстным желанием отдать дочери? Как он мог узнать, что он, следил, что ли, за мной? Хотя из его окна этот Макдоналдс как на ладони, но ведь что внутри делается, он знать не мог! И тут меня прошибла мысль, что, наверное, там всем дают какую-нибудь игрушку и Бенаму об этом знает, а поскольку я ему игрушки не принес, он и сделал совершено правильный вывод, что я ее бессовестно присвоил, и теперь отпираться бесполезно. Жутко мне стало тогда неудобно. Если никто не знает, я чего угодно могу себе простить, но когда меня вот так выводят на чистую воду – просто готов сквозь землю провалиться! Мне даже смотреть на него стыдно было. Я встал, пошел в коридор, достал зайчика, он еще в такой симпатичной коробочке был, принес Бенаму, положил перед ним. Так, наверное, собака очень ценную для себя кость положила бы перед хозяином. Бенаму на меня глаза вытаращил, ничего не понимает. «Что это?» – спрашивает. И по его виду я чувствую, что ему самому неудобно, очень неловко как-то и все происходящее его тяготит до самой последней, возможной для него, француза, степени. Я отвечаю, так и так, вот дали подарок в Макдоналдсе, а я забыл вам отдать… Он, когда понял, вообще в лице переменился, как будто испугался чего-то кошмарного, ручками так забултыхал, мне обратно сует этого зайца, чуть ли не с извинениями, и через минуту выясняется, что он больше часа меня ждал и решил, что я по своим делам куда-то мотанулся, а его, бедного, заставил голодного в номере сидеть, несмотря на то, что он мне уже за целый день работы заплатил и я не имел права никуда по своим делам отлучаться, по крайней мере, у него не спросив. Тут я его молча подвел к окну и очередь показал. А он – вот человек, к нашим условиям непривычный, – пока меня ждал, раз сто в окно выглядывал, злился, а очереди этой не замечал! Парадокс человеческого восприятия! Когда до него доперло, что я никуда не отлучался, а все это время в очереди проторчал, он просто чуть шапочку свою не сожрал от стыда. Чего только хорошего он мне не произносил тогда, жалко я понимал не все, наверное, было бы приятно. Потом мы с ним поржали вместе и даже выпили по бутылочке пивка из его мини-бара. Он при этом мне хитро подмигнул и сказал, что это будет мне проверка на мои отношения с милицией. Я гордо заверил его, что с милицией все без проблем, и мы поехали дальше мотаться по городу.