– Представьте себе, уже знаю, – навострила уши Ника, услышав знакомое имя. – Встретилась с ним утром в Новоминской, когда приводила в порядок памятник. Он помог мне дотащить ветки до контейнера и порывался набить морду моему мужу, – усмехнулась она.
Дядя Коля и тетя Света переглянулись, и Ника "сделала стойку", понимая, что сейчас может услышать что-то новое и интересное о своем "случайном" знакомом.
– Это просто удивительное совпадение, что ты встретилась с ним, а сейчас мы заговорили о музыкальной школе, – откашлялся дядя Коля. – Дело в том, что ремонт в ней делает фирма Морского. И я не исключаю такой вероятности, что потом он выставит дирекции счет за проделанные работы, не забыв ни одной статьи расходов, включит, как сейчас говорят, счетчик и в конце концов заберет здание за долги.
"Так, значит, насчет того, что в "Рассвете" у него дела, Морской точно не соврал. Другой вопрос – зачем ему понадобилось делать крюк к "Монрепо", если мимо парка было бы ближе к шоссе! – Ника очистила мандарин. – Зачем он обхаживает меня? Рассчитывает на пиар от популярной журналистки перед выборами? Пытается втереться в доверие, чтобы повлиять на содержание моего опуса о Краснопехотском? Или просто ни одной юбки не пропускает?"
– А зачем ему ваша "музыкалка"? – спросила она.
– Морской будет выставлять свою кандидатуру на выборах мэра Краснопехотского, – пояснил дядя Коля, – и зарабатывает себе репутацию, занимаясь благотворительностью, поддерживая местный монастырь и открывая кризисные центры для людей, так или иначе оставшихся без крова или вынужденных бежать из дома.
– Коля, у тебя сохранилась вчерашняя "Зорька"? – спросила тетя Света. – Там большое интервью с Морским.
– Я читала "Зорьку", о которой вы говорите, – сказала она, – в гостинице в коридоре нашла.
– Возможно, в особняке он хочет открыть один из своих кризисных центров, – предположила тетя Света. – А ведь кто бы мог подумать, что Витя так высоко взлетит. Его родителей мы хорошо знали – простые люди, душа нараспашку, работяги, звезд с неба не хватают, и его старший брат, Алешенька, такой же был. А Витя – словно из другой семьи: шустрый, смышленый, себе на уме; никогда не знаешь, чего от него через минуту ожидать. Вроде приветливый, улыбчивый, шутит, балагурит – а видно, что пальца ему в рот не клади.
– А что случилось с его семьей? – спросила Вероника, вспомнив три дорогих памятника в одной оградке на Новоминском кладбище. И тут же пожалела о своем вопросе потому, что хозяева резко переменились в лице. Тетя Света бесцельно переставляла на столе приборы, а дядя Коля снял очки и старательно полировал мягкой салфеткой их безупречно чистые стекла. Потом ответил:
– Алеша с нашим Митей вместе служили. Вместе и на то задание пошли…
– Извините, – Вероника почувствовала, что краснеет. Она знала, что воспоминания о младшем сыне, не вернувшемся в начале нулевых из Чечни – до сих пор больная тема в семье Григорьевых.
– А за Алешей и отец ушел, – сказала тетя Света, – начал выпивать; однажды побежал в магазин поутру за пивом; осень была, туман, а тут грузовик… Водителя так и не нашли. А мать в уме повредилась, все на околицу ходила, Алешу искала, ей казалось, что он еще мальчик, ушел гулять и заблудился. Да однажды так и не вернулась домой. Вите тогда 14 лет было. Его взяла тетка, да у нее своих было семеро по лавкам. Он школу окончил и в Ленинград поехал, поступать в вуз.
