Город и псы - страница 23

– Ни то, ни дг'угое, – сдержанно произнёс он в ответ, выдавив из себя подобие улыбки, – пг'осто, г'аз Вы так тяготеете к г'аботе с животными, я мог бы Вам пг'едложить должность инспектог'а на нашем питомнике. Там, как г'аз, сейчас вакансия. Ну, г'азумеется, когда всё уляжется. Вы меня понимаете… Он неожиданно взял трубку телефона, – Эллочка, пожалуйста, два кофе. Да, да, для меня и Сег'гея Владимиг'овича. «Надо же, – подумал Ронин, – только что выгонял, а тут по отчеству стал величать, кофе заказал, должность кинолога предложил. К чему бы это? И ведёт себя как-то странно». В голове мелькнули тревожные мысли. Он взял мобильник, перехватив при этом настороженный взгляд директора, и набрал номер Петровича.

Тогда, после инцидента с «санитарами», Ронин домой не пошёл, как и советовал Петрович, а заночевал у Ритки, бывшей своей одноклассницы, с которой его ничего не связывало, кроме случайных и очень коротких встреч, исчисляемых единицами с момента демобилизации и по сию пору. За сутки, что его отделяли от той злополучной, подработочной смены, на «точке», он ни разу не позвонил старику, хотя всё это время испытывал чувство внутренней тревоги, и, может быть, именно поэтому решил выйти на очередную смену, как ни в чём не бывало. Начальник отдела и его заместитель встретили его буднично, как всегда, приветливо улыбаясь и, не обмолвились ни единым словом о недавнем происшествии. Охранники также вели себя вполне обыденно, улыбались и что-то говорили, но при этом многозначительно переглядывались и поглядывали на него кто исподлобья, кто с сочувствием, а кто – и с откровенным злорадством в глазах. Но никто так и не решился открыто расспросить его о чём-либо. Все ждали развязки. Примерно через час на пост позвонили из службы безопасности комбината и предложили проехать в штаб, – для беседы с директором. По прибытию туда, Ронин благополучно миновал проходной пост и направился по коридору, мимо дежурной части. Оперативный дежурный, его тёска, Сергей Васильевич, круглолицый, вечно улыбающийся и неунывающий блондин, поприветствовал его, как всегда, бодрым тоном, и сообщил, что директор уже давно ждёт его для какого-то конфиденциального разговора. «Интересно, знает ли дежурка?» – подумал Сергей, – а, впрочем, какая разница! Скорей всего, знает». Поздоровавшись с ним также приветливо и бодро, Ронин спросил, не хочет ли директор поднять ему зарплату, раз так неожиданно вызывает к себе. В ответ Сергей Васильевич занялся таким искренним смехом, что отголоски его ещё долго были слышны в глубине тёмного коридора штаба, куда уже в спешном порядке направлялся Ронин.

И вот он здесь. Предстал пред очи самого могущественного в охране комбината, – да и не только в ней, – человека, который смотрел теперь на него в упор, сквозь линзы очков, с такой тонюсенькой оправой, что она делала их похожими на пенсне Берии, но уже не тем сверлящим и ненавидящим взглядом, как в самом начале разговора, а какими-то осторожными и ощупывающими со всех сторон, словно осминожьи щупальца, глазками, налитыми багровой краской скрытой, но неистребимой ненависти.

К счастью, на экране быстро высветился Петрович и после непродолжительных гудков раздался его голос.

– Привет, Серёга. Хорошо, что ты позвонил, а то у меня почему-то нет с тобой связи, а сам ты не звонишь. Ты сейчас где? Говорить можешь?

– Где, где, – в Котманде. У директора я сейчас, заявление написал. Увольняют меня, Петрович.