Взвод солдат трусцой побежал дальше по пыльной дорожке стадиона. В голове Завьялова вдруг сами собой из разрозненных слов начали складываться стихи.
О чем мечтают духи?
О дембеле своем.
Когда они вернутся
Героями домой.
– Взвод, приготовиться к газовой атаке! – прокричал сержант, видно хотевший сегодня превратить молодых солдат в табун загнанных лошадей.
Бойцы на бегу достали из сумок противогазы.
– Газы!
Солдаты превратились в двуногих слоников, у которых от неторопливого бега почему-то заплетались ноги.
«Сержант ничего себе, но сволочь, – перефразировал Игорь у себя в голове цитату из сочинений Зощенко. – Сбил меня гад с рифмы».
Завьялов забыл о стихах, хотелось только одного – вздохнуть полной грудью. Воздух, проходя через фильтр, сочился в легкие тоненькой струйкой. Пальцы молодого солдата схватились за клапан под хоботом, ему на мгновенье вспомнилось, что за порчу казенного имущества можно заслужить не один наряд. Но сейчас Игорю хотелось дышать, дышать, дышать.
«Будь что будет», – подумал он и вырвал клапан.
Воздуха стало больше, и Завьялов, мерно переставляя ноги и не видя ничего кроме взмокшей спины бегущего впереди солдата, принялся скороговоркой вспоминать сочиненные стихи:
О чем мечтают духи?
О дембеле своем.
Когда они вернутся
Героями домой.
– Так, хорошо, а дальше, как же дальше?
Обнимутся с друзьями,
Застолье сотворят.
– Сотворят, сотворят – это слово сюда как-то плохо подходит, но, если что, потом переделаю.
И будут перед всеми,
Род войск свой восхвалять.
– Вспышка слева! – донеслась до Игоря сквозь пелену сознания команда сержанта. – Взвод, ползком до рубежа складов!
Завьялов полз, изнемогая от усталости, и твердил себе под нос придуманные строчки стихов, чтобы не забыть.
Закрытый военный городок находился на границе Тамбовской области с Саратовской. До ближайшего райцентра было километров восемь, и воинская часть, располагавшаяся в сосновом бору, жила своей обособленной жизнью. В в/ч 223 готовили солдат для охраны объектов ракетных частей стратегического назначения. В каждый призыв в нее привозили молодое пополнение – пятьсот одетых в гражданку восемнадцатилетних пацанов, а через полгода в ракетные части распределялись солдаты, которым Родина доверила охранять самое грозное оружие на земле.
Здание четырехэтажной казармы возвышалось над частью, в ней на каждом этаже размещалось по роте из ста двадцати солдат. Возле казармы простирался укатанный асфальтом плац, истоптанный сапогами, к нему примыкали одноэтажки штаба, столовой, клуба, санчасти и военторга. За железными цвета хаки воротами с красными звездами виднелось еще одно высотное здание, в нем жили семьи офицеров.
Вторая рота в полном составе за исключением наряда находилась в ленинской комнате на обязательном просмотре программы «Время». Завьялов, подперев голову руками, тупо смотрел на мелькающий кадрами экран, на котором появлялся то Михаил Сергеевич Горбачев, опять с кем-то встречающийся за границей, то митинги протеста в союзных республиках. Обычно интересовавшемуся политикой Игорю ужасно хотелось спать. Сегодня с самого утра сержант Козленко опять мучил молодых солдат строевыми занятиями на плацу. На счет раз бойцы поднимали ногу и тянули носок секунд десять, пока не следовала команда два. Рядовому Саримамедову за то, что он не всегда начинал шагать с левой ноги, в левый карман галифе было зашито полкирпича, чтобы он свято помнил, где у него какая нога. Бедняга растер себе бедро до крови, но с ноги уже не сбивался. Завьялов давно бы уже заснул, даже сидя за столом, но под стендом с портретами членов политбюро сидел младший сержант Волчинский и записывал всех заснувших в помощь наряду. А это значило, что попавший ему на заметку солдат после команды отбой не забудется сном праведника, а будет еще два часа помогать наряду убирать казарму. Чтобы не заснуть, Игорь принялся теребить на руке струпья, покрывшие место ожога, который он заработал, находясь в наряде по столовой, случайно ошпарив руку кипятком.
