– А как же музыка? – спросил Джим.
– Музыка? – Маслакова заставила себя сдержать улыбку. – Видишь ли, Джим, – начала осторожно она, – тебе уже третий десяток, а ты так и не определился в этой жизни. Мы с мужем ни в коем случае не оспариваем право выбора дочери, но мы хотим ей благополучия, а играя в небольших барах, ты далеко не уйдешь. Здесь же у тебя будет возможность подняться так высоко, как этого захочешь ты.
– Я бы мог записать свой первый альбом, – неуверенно произнес Джим.
– Почему же ты до сих пор не сделал этого?
За долгие годы у Маслаковой выработалась безупречная тактика ведения переговоров, и неважно, кто сидит на другой стороне стола – деловой клиент или близкий родственник, – ко всем применяется стандартный набор правил. Джим суетливо начал оглядываться по сторонам, словно надеясь отыскать ответ у сине-голубых стен. Сколько раз он брался за работу и сколько раз бросал это занятие! Стоило первым нотам лечь на белый лист бумаги, как в голове звучала вся композиция. Джим садился и начинал играть. Он слышал поток звуков, рожденных его руками, и сердце восторженно замирало. Но стоило кому-нибудь войти, и Джим понимал, что это всего лишь грезы.
«Почему я не записал свой первый альбом?» – спросил себя Джим, понимая, что всегда знал ответ.
Еще мальчишкой он сам записал свою первую песню, но так никому и не показал. Джим всегда боялся, что его не поймут. Боялся в десять лет, что его похвалят и скажут, что когда подрастет, то, может быть, станет хорошим музыкантом. Боялся и сейчас. Ночные бары были не так уж и плохи, если подумать. Там он мог импровизировать и видеть, что люди прекращают разговаривать, прислушиваясь к его музыке, но потом ночь подходила к концу, все расходились по домам, и на утро никто о нем не вспоминал.
– Мне надо подумать, – рассеянно сказал Джим.
– Подумать о чем? – Маслакова нанесла один сокрушительный удар и не собиралась давать время для того, чтобы он мог опомниться.
– Ну-у… – Джим снова сосредоточился на своих ногтях. – Я должен решить, что для меня важнее. Это все-таки моя жизнь.
– Ты прав, – Елизавета Викторовна знала, кто окажется победителем. – Только теперь это еще жизнь Ксюши и вашего пока не родившегося ребенка.
Джим несколько минут молчал, о чем-то сосредоточенно думая. Маслакова не мешала ему – пусть думает, что принимает решение самостоятельно.
– Ладно, – наконец вымучил он, – давайте сделаем так, как будет правильно.
– Что ты имеешь в виду, Джим?
Он поднял на тещу синие глаза и улыбнулся. Кто мог сейчас с уверенностью сказать, что он проиграл? Для Джима это была очередная забава, которую необязательно воспринимать всерьез.
– Когда я смогу приступить к работе? – спросил он.
Елизавета Викторовна растерянно заморгала. Ей показалось, что спутник дочери не понимает всей серьезности предложенной ему работы.
– Это не так просто, как тебе кажется, Джим, – начала неуверенно объяснять она. – Понимаешь, эта работа требует огромной самоотдачи, терпения и навыков. Я считаю, что будет лучше, если ты сначала наберешься опыта, а потом возглавишь отдел. Тимофей Александрович Макаров ожидал повышения на следующей неделе, но, думаю, он не будет возражать, чтобы ввести тебя в курс, задержавшись на старом месте на месяц-другой. Ты сможешь присмотреться и многому научиться у него. Тимофей Александрович очень талантливый человек. За десять лет, что он управлял этим отделом, прибыли всегда были стабильны.
