Город мудрых дев. Мозаика монастырской жизни - страница 26

– Что же ты ему, матенька, не сказала, чтобы он в следующий раз со своим подсвечником приходил?!

Гениально! А я её  в ответ спросила, не  раздражает ли её, что в лавке люди обращаются не «матушка», не «сестра», а «девушка». Моя пожилая спутница ответила:

– Пусть хоть кактусом меня называют, главное, чтобы в душу не лезли!

***

Чуть ли не в тот же самый день. Скоблю пол от воска. Народу – тьма. Вдруг ощущаю в воздухе приближающийся перегар. Надо мной возвышается мужчина и, глядя осоловелым взглядом, протягивает мне руку для знакомства.

– Здравствуй, сестра. Я – великий грешник. У меня время и я, к сожалению, в шортах. Вызови мне батюшку. Мне срочно надо облегчить душу.

– Здравствуйте! Простите, но батюшка у нас приедет к службе, сейчас исповедовать Вас некому.

– Безобразие! Я же – Великий грешник! Найди мне, сестра, священника, вызови!

– Простите, не смогу помочь!

– Беспредел! Я тороплюсь, я в шортах,  у меня горит,  а ты сестра помочь не можешь?! Позови мне вашу игуменью! Ей буду исповедоваться!

– Уважаемый грешник, женщины в православии не исповедуют.

– Тогда хоть ты выслушай меня, сестра! Куда ты убегаешь!

Кстати, то, что грешник был в шортах, это его проблемы. Для подобных случаев на входе всегда лежат универсальные покрывала и для мужчин, и для женщин. Конечно, в российской культуре мужчина в юбке выглядит, скажем мягко, экстравагантно. Помню, до юбок, вообще, висели простыни, и в летние дни по обители разгуливали древние римляне в белоснежных тогах, вот было зрелище!

***

Последняя история этой главы. Будний зимний вечер. Зажигаю лампады на солее перед иконами Спасителя и Божией Матери. В храме темно, отражаются лишь свечи в ликах образов. За окном – пасмурно. Перемещаясь с зажжённой свечой, замираю на мгновение. Напротив центрального аналоя стоит …скелет (!) и бьёт поклоны. Ну, думаю, я, наверное, тавось.  Пусть,  думаю,  молится  скелет, раз ему так надо. А он, знай, да всё крестится.

Подхожу на безопасное расстояние. Приглядываюсь: молоденькая девушка просит святых о чем-то о своем, о девичьем. А на голове  у нее фосфоресцирующий капюшон, а на нем – череп. И на толстовке жуть – анатомию можно изучать. Да, в таком виде только и молиться, что о женихе.

«Зря я, что ли, полжизни ходил

 с широко расставленными ушами?»

Виктор Шендерович

***

Копаюсь летом в клумбе. Мужчина, явно подшофе, проходит мимо Спасского Храма и негодуя  восклицает:  «Я тоже хочу так жить!» Понимаю, что он имеет в виду не ранние подъёмы и молитвы, не дисциплину и труды. Он имеет в виду золото иконостасов и электромобиль, на котором шатающаяся от усталости мать Т. везёт вёдра с творогом и банки с квашеной капустой.

***

В нашей иконной лавке:

– Сестра, а кто такие Трисвятые? И о чем им молятся? Это наверное Господь, Матерь Божия и святитель Николай? (Излюбленное заблуждение).

***

К пожилой монахине В. подходит женщина и просит научить её молитве.

– А как Вы сама молитесь? – переспрашивает её мудрая матушка.

– Как молюсь? Своими словами, каждый день прошу за мужа, за дочь, чтобы войны не было. Ещё прошу: «Господи, дай мне глаза, которые не видят зла».

– Знаете, сестричка, Вы молитесь так, как мОлитесь! – ответила матушка.

***

Иду я однажды на богослужение. Лето, всё вокруг радуется, цветёт и пахнет. Надо успеть до прихода Матушки Игумении заложить на нужных страницах богослужебные книги для регента, певчих и чтецов. Прохожу  через арку под иконой Спасителя. Смотрю боковым зрением на игуменский дом: вот и Матушка Игумения выходит, надо мне поторопиться. Матушка направляется к пруду, поглядеть как там ее любимые лебеди.