– Как же ты... – Рус нервно сглотнул, – как же ты одна разгуливаешь по этому району ночами?
– Наверное, всем с первого взгляда понятно, что красть у меня нечего, – засмеялась Оля. – Ну и газовый баллончик всегда со мной, иду и держу его наготове в кармане.
– И что... всё время проносило? – с сомнением протянул Рус.
Оля неловко замялась.
– Ну, как сказать... вот, гляди, – с этими словами она чуть-чуть оттянула вниз горловину своего тонкого свитера, обнажив часть шеи. Рус заметил бледные, но тем не менее отчётливые пятна на нежной коже, напоминающие то ли зажившие царапины, то ли наполовину сошедшие синяки, то ли следы от плохо сведённой татуировки.
– Что это? – спросил он, понимая, что боится услышать ответ.
– Да это я сама сглупила тогда, – Оля улыбнулась с деланной беззаботностью. – Не сняла золотую цепочку, когда отправилась на работу. Ну, её и сдёрнули с моей шеи на бегу... чуть не задушили. К счастью, цепочка почти сразу порвалась.
Рус на несколько мгновений закрыл глаза, переваривая услышанное. И она так спокойно об этом говорит?! Глупая, маленькая, беззащитная и одинокая девочка...
– Эй, ты чего? – с беспокойством спросила Оля. – Всё же в порядке. Не стоит так переживать.
Он открыл глаза и решительно тряхнул головой:
– Короче, не хочешь ехать на мотоцикле – пойдём пешком. Вместе! Я тебя провожу, а потом встречу с работы, когда смена закончится.
Оля изумлённо воззрилась на него, от неожиданности даже не зная, что возразить.
– Зачем тебе это? – спросила она наконец. – Рус, я правда справлюсь. Я не первый день этим занимаюсь, умею постоять за себя... ты и так потратил на меня уйму времени.
– Я сказал – провожу, – отчеканил он. – И не спорь! Я так решил.
Она поёжилась.
– Ух!.. Звучит прямо как “молчи, жэнщина!”
– Вот и молчи, – уголок рта Руса дрогнул в улыбке, – женщина.
Больше всего его потрясло то, что “героиновое гетто” оказалось не где-нибудь на окраине города, а практически в самом центре! Тендерлойн располагался буквально в двух шагах от мэрии, консерватории, библиотек и музеев... Но стоило ступить на соседнюю улицу – и ты оказывался в самом эпицентре ночного кошмара.
“Ад кромешный” – первое, что пришло в голову Русу, едва они с Олей очутились в нужном районе. Он взял свою спутницу за руку, намереваясь не отпускать её даже на полшага. Вторая ассоциация, которая у него возникла – это лагерь беженцев.
– Иди вперёд и не пялься ни на кого, а то нарвёшься, – предупредила его Оля. – Народ тут довольно агрессивный, им только повод дай...
Однако Рус не мог не смотреть по сторонам. Такое он видел впервые в жизни.
Мусор под ногами, старые полуистлевшие палатки и картонные коробки на тротуарах, заменяющие бездомным жильё, а также море бомжей, которые просто валялись в грязных тряпках на обочине. Кто-то, присев на корточки, у всех на виду готовил себе очередную дозу, кто-то мочился прямо на проезжую часть, кто-то, словив кайф, самозабвенно отплясывал посреди улицы. На окнах во всех домах были установлены решётки.
– Вообще-то Тендерлойн считается историческим районом, – словно извиняясь за то, что ему приходится видеть, произнесла Оля. – Когда-то он был центром ночной жизни города, но начиная с семидесятых сюда повалили беженцы-азиаты. В те годы тут орудовала знаменитая филиппинская банда – рэкет, заказные убийства, наркоторговля...
– Судя по всему, с тех пор мало что изменилось, – едко прокомментировал Рус.
