«И вчера я ему отсосала», — подумала Нина и, застонав, впилась ногтями в лицо. Будильник трещал под подушкой уже добрых полчаса, но Нина не могла заставить себя встать. Тело превратилось в безвольную амёбу, не годную ни на что — разве что спустить в унитаз.
— Ненавижу, ненавижу, ненавижу… — пробормотала она. — Раз уж тебя понесло, не могла ты с ним хотя бы переспать?
«Не могла», — тут же ответила Нина самой себе, стоило только в памяти всплыть карим глазам, смотревшим на неё наяву — так же как годами они смотрели во сне.
Личный мир Нины сдвинулся и на эти несколько мгновений слился с миром из её снов.
Нине стало стыдно. Стыдно за то, каким увидел её этот человек, к кому она много лет испытывала восхищение и кому изо всех сил стремилась подражать. За то, какой она показала себя — жалкой шлюхой, которая только и мечтает, чтобы ей кто-нибудь засадил.
Нина и правда любила хороший секс. Иногда она думала, что именно для хорошего секса и родилась на свет. Но Гаррету совсем не обязательно было об этом знать.
Сама себе она показалась убогой и пустой. Нина думала о Колберте, она о нём почти что мечтала… Но, когда мечта стала превращаться в реальность, поняла, что что-то пошло не так. Иначе это должно было произойти.
Нина пошевелила ногой, пытаясь встать, но тут же снова обмякла. «Сколько же я выпила?» — пронеслось в голове. Она помнила стакан, ещё один стакан… Наверное, был и ещё один? Два? Или три?
Прежде чем она собрала вместе все стаканы, которые сумела вспомнить, в дверь раздался настойчивый стук.
Мысленно выругавшись, Нина заставила себя сползти с кровати, накинула на плечи вчерашнюю блузку – благо та доставала до середины бедра - и поплелась открывать. Представить, что не ответит на звонок или не среагирует на стук, она попросту не могла.
Ноги заплетались, в ушах шумело, и мир ещё продолжал раскачиваться, но Нина твёрдо знала, что должна дойти — и дошла. Чтобы, распахнув дверь, узреть прямо перед собой небритое лицо того, кого сейчас хотела видеть меньше всего.
— Я так и знал, что ты собралась проспать, — сказал Гаррет, бесцеремонно вторгаясь на территорию номера. Нине не оставалось ничего иного, кроме как отступить на два шага назад.
Гаррет захлопнул за собой дверь, а Нина всё ещё стояла и тёрла потерявшее чувствительность лицо.
— Какого чёрта ты с утра как огурец? — спросила она.
— У меня крепкий организм, — Гаррет развернул её и подтолкнул к душевой. — Надеюсь, у тебя есть ещё один костюм, потому что в этом ты на встречу не пойдёшь.
Костюм, у Нины, разумеется, был. Но она не успела об этом сказать. Замерла, столкнувшись нос к носу с чудовищем, смотревшим на неё из зеркала: щёки незнакомки отекли, под глазами набухли мешки. Измятая льняная блузка криво висела на плечах, и только когда взгляд зафиксировал заколку с кораллом, по-прежнему болтавшуюся в растрёпанной причёске, Нина узнала себя. А ещё — вспомнила, с чего всё началось.
Она бережно отколола заколку и аккуратно положила на полочку перед зеркалом.
— В душ, — скомандовал Колберт из-за её спины.
Тут только Нина заметила, что, в отличие от неё, напарник с утра выглядит весьма прилично — и не только потому, что у него не заплетается язык. Поверх чёрной водолазки на Колберте был надет пиджак того же черного цвета. Лацкан украшал какой-то значок. Прищурив глаза, Нина разглядела знак отличия, но так и не поняла — за что.
