Ташенька, мне выть захотелось! Понимаешь! Они всё перенюхали, даже в грязные носки в тазу залезли. И говорил всё время этот карлик, а патлатая только зыркала и записывала в свой коричневый блокнот.
И всё – они потом ушли. А я проревела всю ночь… Наташка, возвращайся, пожалуйста, а? Чую задницей, они меня снова в этот реабилитационный центр запрут.
Я знаю, что для тебя значит эта поездка. Лучше всех знаю! Но, пожалуйста, Ташик, – я еще раз этого не перенесу. Плизззз!!!!».
Я как это Катькино послание в вайбере увидела – мне плохо стало. Физически плохо. Побежала в ванную и залезла там под душ. Сначала горячую, почти огненную пустила, а потом – холоднее, холоднее… Довела до ледяной. И так стояла, пока деликатная Татьяна Федоровна не постучала с той стороны:
– Наташенька, мне бы умыться! Ты не забыла, что у меня встреча на 9—00 назначена?
Я вылезла вся в полотенце, специально нахлобучила его на лицо и так пошла в свою комнату, буркнув из-под своего кокона: «Дбраутра!».
Черти проклятые! Убила бы этих чиновников от опеки! Я-то от них уже спаслась, Богу слава: 21 год исполнился – всё, всем пока, алкоголь можно, эротика разрешена. И жилья от вас, дорогое государство, мне не нужно. Но Катьку – Катьку-то они ведь до кишок достали, честное слово! Как мать умерла – так всё и наперекосяк пошло-поехало. В пропасть какую-то.
– Наталья, куда сегодня? Наметила планы?
– Да… Я хочу по городу пройтись, есть пара мест, о которых расспросить нужно подробнее…
Федоровна закивала, свой кофий выпила – и убежала. Ключ запасной от квартиры мы с ней сделали – так что образовалась относительная независимость друг от друга.
Я решила этим утром отсидеться дома, потому что в таком эмоциональном состоянии на запись пойти не могла. Отдышавшись немного, набрала номер Катьки – не берет трубку. Решила позвонить отцу – тоже бесполезно. Если у него начинался запой, то это недели на две. Вёл он себя в эти дни тихо, никого не тревожил: пил – и всё тут. Ему, блин, можно: пенсия по инвалидности. А Катьке только тринадцать, ей опекуны нужны, наличие и присутствие оных в шаговой доступности обязательно.
«Катик, – набираю ей в вайбере, – ну, потерпи хотя бы недельку. Мне и семи дней хватит, чтобы материала набрать. Ну придумай что-нибудь, ты у меня такая умница!» – отсылаю сообщение, а сама думаю о соседке. Трындец, конечно, а не соседка, но она нам троюродной – седьмой водой на киселе – тёткой приходится. Кто знает, вдруг она поможет как-нибудь отбиться от них?
Набираю ее номер.
– Алё-оо? – уже от этого ее тягучего «алё» скулы сводить начинает.
– Тёть Лен, здравствуйте, это Наташа. Да, Кожеева. Я сейчас в экспедиции, ну, в командировке в Поволжье. А Катька одна – у них же занятия отменили… Ну да, да. Из-за инфекции. Она сейчас дома с отцом. А тут опека… Да, да, отец опять начал пить… Вы не сможете проконтролировать там? Нет-нет, Катька готовить сама умеет. И убирается даже иногда. Да. Там нужно только если из опеки придут – слово замолвить. Я буквально дней через шесть вернусь. Ради Бога, теть Лен, буду обязана вам, спасибо, спасибо! – откидываюсь на кровать, а сама думаю: да опеке ведь всё равно, им по барабану какая-то соседка тетя Лена. Придут и заберут… Пусть только попробуют, сволочи!
8.
Облака какие над Волгой! Фиолетовые с тысячью оттенков серого. Я таких еще ни разу не видела. Супонина права: вид на мост здесь просто потрясающий. Холмистый правый берег приподнят и как бы парит над рекой; над всей этой зеленью хочется взлететь на дельтаплане и плавно скользить до самой середины черной реки.
