«Коля-а! Ко-оля!» – живо, реально, как в галлюцинации, он слышал голос матери, зовущей его домой.
Как они тогда велосипед-то нашли!.. Да, да… Вот смеху-то было! Это поначалу. А потом оказалось, что велосипед – дяди Борькая. До сих пор холодок пробегал по его спине, когда он вспоминал о том случае из детства.
Он водился тогда с двумя братьями Петровыми – с Верепé. Петровы – это по-уличному, прозвище по отцу. Так-то у них фамилия была Покшáевы. Братья хоть и считались двойнишами, но похожи были друг на друга, как вилка на бутылку. Один, Сенька, – тонкий и смуглый, будто татарин. А другой, Пашка, приземистый и с квадратным лицом, больше напоминал мордвина. В Помаево, как выражался их местный учитель-историк, всяких кровей понамешано – замучаешься разбираться.
Коле в то время стукнуло четырнадцать лет. Лето выдалось жаркое и влажное. С кувайских лесов и болот каждый вечер прилетала невиданная туча злющей мошкары, поедом евшей и скотину, и людей. Но днём было раздолье. Они с братьями не вылазили с берега Белого озера: Помаевка тогда текла веселей, и ил на дне не втягивал еще ноги купающихся с такой болотистой силой, как сейчас.
Велосипед обнаружил Пашка. Двухколесное сокровище припрятали в самых зарослях – так, чтобы никто не зацепился за него случайным взглядом. Но от мальчишек разве что укроешь?
– Рéбя! – заорал он, вылезая из кустов, куда убежал, чтобы справить большую нужду. – Я вéлик нашел! Целый!.
– Офигеть! – подтвердил его брат, уже через несколько секунд оказавшийся рядом с железным конем. – Целёхенький! Может, кто припрятал?.
– А наплевать! – возразил другой двойняш. – Мы нашли – значит, наш!.
Троица быстро уволокла найденное за село. Там они до самого вечера катались по очереди по протоптанным скотиной и людьми полевым дорожкам. А уж совсем затемно, когда за кровяным ужином поднялась с болот злая мошкара, мальчишки схоронили велик в зарослях крапивы: так оно надежнее будет.
