– Боже, как больно… – простонала она.
Кулагина словно обожгли эти слова. Он отстранился и, глядя в глаза Лизе, медленно произнес:
– Я знаю, милая… Ты только поверь…
– Не могу, – она покачала головой. – Поздно…
– Нет, Лиза, нет! Пока мы живы, не поздно!
– После того, что произошло… Я тебе один раз уже поверила. Уходи, Леня!..
– Нет. Я уже один раз сделал ошибку. А теперь я не уйду. Лучше убей! – Он нежно взял Лизу за плечи и тихо произнес: – Мне тоже больно, милая, но я безумно люблю тебя.
– Как же я тебя ненавижу. И какая же я счастливая, – прошептала Лиза, прижимаясь к Кулагину и жадно вдыхая запах самого любимого человека на свете.
1993 год. Москва
Столичные авторитеты
Известный в столице вор в законе Петр Степанчиков по прозвищу Альбатрос долгим пристальным взглядом обвел пятерых сидевших с ним за одним столом мужчин. Со всеми с ними Альбатрос был отлично знаком на протяжении многих лет. С кем-то, как, например, с Лешим или с Шейхом, ему приходилось сидеть, с кем-то связывали общие дела, а попросившего о сегодняшней встрече Вепря Альбатрос и подавно знал с детских лет, когда им обоим приходилось отстаивать свои интересы кулаками в Екатеринбургском спецприемнике для несовершеннолетних. И все пятеро в настоящий момент были не менее авторитетные личности в Златоглавой, нежели сам Степанчиков.
– Не могу сказать, что я внимательно наблюдаю за событиями в Новоречинске, – Альбатрос привычно сцепил пальцы в замок и плавно опустил их на отставленное в сторону колено, – но о том, что там творится, я слышал. Молодая поросль в лице некоего Лени Кулагина и его приспешников, пытается подмять город под себя. Установить в нем, так сказать, свой собственный закон. Как следствие, у Кулагина есть и недоброжелатели, в результате чего в Новоречинске образовалось некоторое противостояние… И вот сегодня… – он выдержал паузу, – всеми нами уважаемый Вепрь созвал нас здесь по вопросу, касающемуся именно Новоречинска.
Взоры присутствующих синхронно обратились к сидящему по правую руку от Альбатроса мужчине в дорогом твидовом костюме. В отличие от всех остальных и не взирая на свое богатое прошлое, Вепрь больше напоминал скромного бухгалтера какого-нибудь средней руки заведения, нежели именитого законника. Зализанные на косой пробор волосы, рыхлое, ничего не выражающее лицо, пухлые ручки. Нигде не проглядывало ни единой татуировки, хотя Альбатрос, да и остальные прекрасно знали, что таковых на теле Вепря бесчисленное множество.
– А что там с Новоречинском? – нетерпеливо спросил Леший своим низким грудным голосом.
Вепрь сухо откашлялся.
– Дело в том, свояки, что этот самый Кулагин обратился к нам за поддержкой через очень уважаемых людей, – неторопливо, в своей привычной манере начал излагать он. – Ко мне уже обращались двое человек. Республиканец и питерский авторитет Увар. Республиканец знаком с Кулагиным по зоне. Они там, конечно, не корешились, но Республиканец отзывается об этом малом как о человеке с понятиями. Увар тоже сказал, что приглядывался к новоречинскому братку и видит в том, что тот делает, неплохую задумку…
– Что это за задумка? – подал голос Кант, не так давно вернувшийся в столицу из Пермской колонии.
– Централизация криминалитета. Установление закона, которому должен следовать в Новоречинске каждый уважающий себя уголовник. Одним словом, Кулагин стремится к системе.
