Клаас рассмеялся, но тут же посерьезнел и сказал, – Я бы на твоем месте лучше изучил историю города. И подыскал бы себе работу. Так, на всякий случай.
– На какой еще всякий случай… – начал я, но Клаас махнул рукой.
– Но можно заняться и расследованием, – сказал он.
Мы взяли еще по пиву, закурили, и Клаас начал рассказ.
– Дети пропадают всегда, это понятно. На то они и дети.
– Стало пропадать больше?
– Больше, – кивнул он, – И не только в этом дело. Город не такой и большой. И уехать отсюда не так-то просто,. Поэтому так или иначе дети обычно находились. Это тоже по-разному бывало…
Он глубоко затянулся, и выпущенный дым струйками завился вокруг бороды, – Я об этом много думал. Свое детство вспоминал, какие тогда ходили истории… Читал всякое. В общем, дети обычно возвращаются. Раньше возвращались, то есть. Чаще всего вообще через две-три недели, продрогшие и оголодавшие. Жили по чердакам, на островах, в шалашах на пляже… Был случай, когда ребенка нашли через двадцать лет. Он был уже, конечно, никаким не ребенком. Здоровый парень, трубочист – я фото в газете видел. Пришел к своим же родителям камин продувать. А пропал он в пять лет…
– И что же он делал все это время? – скептически спросил я.
– Говорил, что жил на крышах, – пожал плечами Клаас, – Много чего говорил, но это давняя история. Лет 50 тому назад.
– Может, просто самозванец?
– Может. Хотя мать его признала, да и отец потом тоже. Были и другие истории. Тут кое-что уходит в давнюю-давнюю историю города, я сам толком не знаю, откуда все это пошло. Но есть такие места, куда взрослые не ходят. Неприлично это считается.
– Как пустырь?
– Да. Хотя он даже меньше, чем другие, – непонятно объяснил Клаас, – В общем, иногда дети, вроде бы, просто оставались в таких местах. Не выходили к взрослым, и все.
Я взглянул на Клааса. Он вроде не шутил.
– И их не искали. Потому что взрослым в такие места ходить неприлично. Я верно уловил?
– В таких местах их искали сами дети, – пожал плечами Клаас.
– Эффективно! – не удержался я.
– Я понимаю, как это все звучит. Но это действительно так.
Все это звучало нелепо, но я вспомнил про Мика.
– Среди пропавших в недавнее время не было никого, по имени Мик?
Клаас мгновенье подумал, – Нет. Из тех, о ком писали в газетах – точно нет. А что?
– Пока ничего. Так, странность небольшая…
Клаас посмотрел на меня с интересом, но расспрашивать не стал.
– Ладно, – сказал я, – Когда началась эта волна исчезновений?
Клаас пожал плечами, – По-разному можно считать. Я бы считал от исчезновения Эженки Новик, три года назад.
– Нужно составить список всех пропавших с этого времени.
– Уже сделан. У меня дома лежит. – Клаас затушил сигарету, – Пойдем?
– Пошли, – согласился я.
На прощанье мы помахали Тиму, возвышавшемуся за барной стойкой с книгой в толстом кожаном переплете. На носу его сверкали круглые очки, прятавшие глаза за блеском и придававшие Тиму немного зловещий вид.
Клаас, оказалось, жил в соседнем подъезде. Он вынес мне распухшую пачку газет, туго перевязанных бечевкой, и список.
Я пошел домой. Сумерки уже были на исходе, людей на улицах немного, а над острыми коньками крыш ярко светили звезды. Луна – идеально круглая и желтая – низко висела прямо над моим домом. Потом на луне мелькнул чей-то силуэт и я сообразил, что это чердачное окно.
А настоящей луны видно не было.
Дома я сложил всю свою добычу на столик в прихожей и сразу же лег спать. Из-за стены монотонно и тихо, на грани слышимости, жужжало радио соседа.
