От этой мысли становилось одновременно спокойно и грустно. Успокоив дыхание, она с аппетитом принялась за остывшие, порядком сплющившиеся в рюкзаке лепешки: съесть две, оставить на завтра три. Правда, без горячего чая, ужин пришлось запивать ледяной водой из ручья. От сочетания жирного теста, приготовленного в масле, и ледяной воды, у Алисы почти сразу же заболел живот, и она еле справилась с ужином.
Слова Димы про то, что на природе не стоит бояться никого, кроме человека, напомнили вчерашний разговор у костра про освоение заповедных территорий. Это воспоминание, как холодный ветер, принесло за собой целый ворох других тяжелых мыслей. И стоило Алисе отбросить одно воспоминание, тотчас приходило в голову что-то другое. Страх перед первой одиночной ночевкой, объяснение с Тимуром, неловкость во время общения со спутниками в группе Степы, стыд за свое вранье, стыд перед Зарой, странное поведение Ромы. Мысли тянули ее в какой-то омут, словно волны, и душили ее, не давая всплыть и вдохнуть свежий воздух.
А ведь еще нужно найти в себе силы и вылезти из палатки, чтобы сходить в туалет. Детский, наивный страх, про который и говорить то стыдно, но Алисе становилось не по себе от одной мысли даже на минуту покинуть палатку, потому что за время ее скудного ужина снаружи почти стемнело.
Сделав над собой усилие, она в последний раз на сегодня выбралась наружу и после краткой вылазки к пушистому кустарнику у подножья, почти на ощупь определяя дорогу, вернулась в свое убежище. Воздух заметно остыл, и Алисе захотелось набросить свою любимую куртку, как вдруг до нее дошло, что она не забрала ее у Зары. Забыла еду, забыла куртку… Да, ее одиночная вылазка была обречена с самого начала. Но как теперь вернуть куртку назад? От мысли, что вещь, которую своими руками сделал Дима, и которая была так дорога Алисе, сейчас независимо от нее затолкана в чей-то чужой рюкзак или греет чьи-то другие плечи, к горлу подступили слезы.
Тем временем пришла настоящая ночь. Алиса знала, что если она расстегнет молнию и выглянет наружу, то не увидит ничего и никого. Ни фонарей, ни людей, ни алтайца. Только темноту. И только плеск воды напомнит ей, что жизнь и время не остановились, и что через несколько часов солнечный свет вернется в долину. Она решила сосредоточиться на мысли о скором наступлении утра, выключила фонарь и, сняв только куртку, завернулась в спальный мешок. Казалось, ее тело растворилось в черноте, и она застегнула спальник до самых глаз. Алиса засыпала, зная, что прямо у ее лица возле надувной подушки надежно припрятан Димин охотничий нож. Словно все силы добра были собраны в одном его лезвии.
Алиса проснулась от того, что у нее до колючего озноба замерзли пальцы на ногах, а спальник наполз на лицо, перекрыв доступ кислороду. Извернувшись и высвободив руку из душного кокона, она проверила время на телефоне – всего лишь пять утра. Она не выспалась, потому что всю ночь вздрагивала то от шороха кустарника, то от неуютного звона ручья, то от порывов вера, которые пробовали на прочность устойчивость палатки. К тому же, она бесконечно ворочалась, а перелечь поудобнее в застегнутом спальном мешке не так уж просто. Любой, даже самый сладкий сон сойдет на нет, если вы пытаетесь без помощи рук (чтобы не расстегиваться) перевернуться на живот в спальном мешке. Сильно хотелось пить и есть, одежда сковывала любое движение, как смирительная рубашка, длинные волосы растрепались ночью и лезли в лицо. Алиса перевернулась на бок, вытянув ноги, сжимая и разжимая пальцы на ногах, пытаясь немного согреть их. Но сон не шел, и с каждой минутой ей лишь все больше хотелось выбраться из спальника из размяться. Наконец, она не выдержала и рванула молнию вниз, после чего высвободилась из объятий мешка и вылезла наружу.
