Потрясённый поступком девушки, немец принёс две банки тушенки, открыл их и галантно сказал:
– Ешьте, фройляйн! Если бы вы спасли немецких солдат, а не этих недоносков, то фюрер наградил бы вас железным крестом.
Люба съела несколько ложек тушёнки, потом выпила крепкий чай и впала в забытьё.
В себя она пришла только 3 декабря 1941 года. Возле кровати сидел Костик, а на стоящей рядом табуретке стояла банка с тёплой водой. Время от времени Костик протирал ей лоб и лицо, а также руки. Температура спала, молодой организм победил болезнь. Любу уже почти не знобило, но во всём теле была слабость.
Со двора вернулась Валентина Никаноровна и радостно заохала, увидев пришедшую в себя дочь. Она приготовила ей куриный бульон и заботливо начала кормить дочь из ложечки.
Уже 4 декабря Люба могла сидеть на кровати и дрыгать ногами – они не болели.
Люба осторожно надела носки и решила пройтись по спальне. Её не тошнило и не покачивало. Девушка поняла, что уже здорова.
А 5 декабря, днём, Костик принес ошеломительную новость: началось контрнаступление под Москвой. Издалека доносилась глухая канонада, немцы стали раздражительными, люди лишний раз старались не показываться им на глаза.
Рано утром 6 декабря в спальню зашёл Фридрих Паульсен.
Люба натянула до горла одеяло, ей показалось, что немец хочет овладеть ею. А она была только в одной рубашке.
Гауптману понравилась её решительность отстаивать свою невинность, и он раскатисто рассмеялся:
– Не бойся, Люба! Я не сделаю тебе ничего плохого! Я пойду пока на службу, отстреляем проклятых русских, а потом я вернусь к тебе 10 декабря, и мы сыграем свадьбу.
Испуганная Люба согласно кивала ему в ответ.
Он ушёл к себе в дот, захватив с собой несколько солдат.
А вечером 6 декабря 1941 года несколько солдат Красной Армии вошли в деревню.
После небольшого боя немцы отступили. Но неожиданно из дота раздались пулемётные очереди: наши солдаты были ранены.
Рано утром 7 декабря уже целое подразделение Красной Армии было в Жилине. Раненых солдат, наскоро перевязанных местными жителями, увезли в госпиталь. Благодарение судьбе, они все остались живы.
Попробовали стрелять из орудия по доту. Но эффекта это не дало. Как только солдаты пытались подняться в атаку, немецкий пулемет начинал бить снова и снова. Подобраться к доту было невозможно.
К вечеру 7 декабря командир подразделения Красной Армии пришёл в избу Богатырёвых.
Его напоили чаем, угостили шанежками. Валентина Никаноровна сказала, что у них был на постое немецкий офицер. Но не это интересовало командира. Он не знал, что делать с этим взбесившимся дотом. И вдруг Люба сказала:
– Я пойду и расправлюсь с ним!
Она сноровисто начала чистить картошку и наварила целую кастрюлю. Потом опрокинула в кастрюлю содержимое банки немецкой тушенки, сверху посыпала укропом и репчатым луком. Закутала кастрюлю в полотенце, взяла с собой краюху домашнего хлеба и, надев мамины валенки, пошла к доту. Она шла спокойной и размеренно по просеке, чуть-чуть оскальзываясь, потому что валенки были ей великоваты.
Солдаты напряженно всматривались в уходящую фигуру. Укутанная в красный платок девушка бесстрашно шла вперёд. Шла она медленно, часто останавливалась, потому что сил было ещё недостаточно. Над её головой раздалась пулемётная очередь, но она упрямо шла вперёд. Больше не стреляли.
Люба подошла почти вплотную к доту и носком валенка стала бить в бронированную дверь. Время от времени она голосила:
