Горячие ветры - страница 41

«Давно я тебя поджидал…».

– Ну, и что с того? – завожусь я и вижуперед собой лейтенанта Беленького. Подтянутый, в отполированных до зеркального отражения сапогах, так не вяжущихся с погодой, он подходит неожиданно, здоровается.

– Ну, что, привыкаете?

Я озабоченно начинаю крутить головой, и прятать за спину окурок.

«Что я тебе, друг что ли?» – теряюсь и не знаю, о чём говорить.

– Нормально, – пожал плечами.

– Слышал, боксируете?

– Изредка, со временем пока туго…

– Ничего, всё наладится.

Командир отделения, младший сержант Владимир Силкин, 1975 г.

Лейтенант ушёл. А днём, когда бежали три километра, Беленький пристроился к косяку, в котором я финишировал. Поравнявшись, крикнул: «А может, попробуем вечером?»

– Что? – задыхаясь потянул я.

– Ну вот и хорошо, я знал, что вы согласитесь, – заразительно засмеялся он, ускоряя бег и легко оставляя нас позади.

… Перчатки были старенькие, белые от соли и пота. Здесь, в учебке, они лежали в курилке. Распоряжались ими младшие командиры. Если по рассеянности не спросил разрешения войти в эту комнату, надевай перчатки и работай с тенью пятнадцать минут.

Теперь против меня стоял не условный соперник, а лейтенант. Стоял и улыбался. Наверное, и не знал, что перед ним чемпион области, работавший по нормативу кандидата в мастера спорта.

Но и мне что-то подсказывало: «Не прост, ох, не прост Беленький…» Жилистый, с длинными руками и накачанной, хотя и не короткой, шеей, он быстро выдал себя, сделал мягкий нырок из-под прямого удара с левой. Уклоны, отходы, хук без продолжения-всё это мы демонстрировали с упоением.

Он повис на мне минут через пять.

– Молодец! Хватит. Всё вижу. Надо тебе работать. Надеюсь, в спарринг возьмёшь?

Я восторженно смотрел на этого розовощёкого офицера с чуть заметным шрамом на левой брови.

А через неделю я его «приревновал». Беленький сидел в ленкомнате и играл в шахматы с балаболкой Смирновым. Лейтенант даже не глянул в мою сторону. Я прошёлся мимо них несколько раз, но так и остался незамеченным. Не услышал удивительного лейтенантского: «Чего маешься?» Напротив, дождался раздражённого: «Хватит маячить!».

Вечером я узнал, что лейтенант Беленький и Колька Смирнов земляки. И уже в который раз подвёл курсант «гусара». И теперь вот отправился на гауптвахту…

Мы бежали в ОЗК, и горячий липкий комбинезон становился с каждым шагом тяжелее. Стёкла противогаза вспотели и затрудняли видимость. Я оглянулся. Рядом бежали двое. И я отчётливо услышал: «Отверни трубку, дурак!».

Я продолжал движение по полной форме. Но через несколько минут увидел обогнавших меня сослуживцев. Они бежали «налегке». И я открутил трубку от противогазной коробки., сдался. Но бежал уже наравне со всеми.

– Стой! – как по спине хворостиной, рассекла воздух команда.

В одношереножном строю лейтенант Беленький, похожий на марсианина, заглядывал в противогазные сумки.

– Мальчишки, – только и сказал Беленький и снова под маску. Снова бег. Утомительный, десятиминутный.

После кросса я видел, что неловкость одолевает не только меня. Что-то подленькое, довлеющее над нами, присутствовало в отношениях со взводным. Он молчал. И это было невыносимо. Лучше бы накричал, как прапорщик Гапончук, обозвал бы, но не молчал.

Заговорил Беленький во время чистки оружия. Не со мной. С Витей Мурачем. О нашем зенитно-ракетном комплексе. И такупоённо стал рисовать картины боя с воздушными пиратами, что подумалось оего бывалости. «Вот только жаль, не отпускают меня по рапорту, – не глядя на Мурача, вздохнул взводный. Говорят, вы тут больше белые, а там красные нужны.