– А что это за поселения? – попросил разъяснить граф Денгоф.
– Если кратко: крестьянская община, но с военными порядками. Жизнь казарменная: подъем, отбой под барабан, перекличка, разводы…, ну, и сельскохозяйственные работы. Эдакие солдаты-пахари, – бред полный. Возможно, если бы подойти с умом к этому вопросу, можно было создать подобие казачьих станиц. Но царь доверил дело графу Аракчееву, твердолобому солдафону, который в экономике ничего не смыслит, умеет только во фрунте командовать, да провинившихся сквозь строй прогонять. В общем, толку в этой затеи вышло немного. Не то нынче время – стрелецкие слободки обустраивать.
– А государь?
– Царя Александра слишком занимают вопросы международного характера, – объяснил полковник Трубецкой, потягивая кофе. – Он в России-то бывает редко, все больше на заграничных конгрессах, все о чем-то договаривается с царствующими особами Европы.
– О чем же?
– После французских событий европейские монархии боятся революций. Нынче в Европе неспокойно. В Испании недавно полыхнуло, потом в Бельгии. Италия вот-вот вспыхнет. Свободу потушить нелегко после французского пожара, – сделал вывод Рылеев.
– Кондратий Фёдорович, вы аккуратнее выражайтесь, – пожурил его полковник Трубецкой. – Вы же не на «Русской встрече».
– Ах, простите, – виновато усмехнулся Рылеев. – Но посудите сами: чтобы встряхнуть Россию, чтобы дать ей экономический рост, нужны перемены, нужны реформы.… И что же мы видим? Тургенев, Николай Иванович, светлая голова, талантливейший человек. Представляете, он работал с самим Генрихом Штейнером в Пруссии над земельным вопросом. Так вот, Николай Иванович составил подробную записку императору о крепостном праве. Расписал, как можно освободить крестьян и поднять промышленность. Работу делал на основе последних экономических изысканий. И что ж? А, ничего-с. Император ответил, что он имеет несколько подобных планов. Будет время…. Понимаете, господа: будет время! он выберет наиболее приемлемый. Но времени у нас нет. Мы отстаём от цивилизованного мира все дальше и дальше…. Где это видано: на дворе девятнадцатый век, а у нас до сих пор людьми торгуют, как скотом.
В кондитерскую вошли два шумных офицера в военных сюртуках и коротких кавалерийских сапогах. У одного на голове была чёрная повязка, скрывающая лоб. Тот, что с повязкой, носил форму Нижегородского драгунского, его товарищ – в мундире егерского полка. Офицеры весело о чем-то спорили.
– Смотрите-ка, капитан Якубович, – кивнул в сторону офицеров Рылеев. – Сейчас мы узнаем последние армейские новости. А кто это с ним? – обрадовался он. – Неужели полковник Булатов? Александр Михайлович, вот, так встреча!
Рылеев встал и крепко обнялся с полковником.
– Хочу представить вам моего товарища по кадетскому корпусу, полковника Булатова, – сказал он графу Денгофу. – А это, герой Кавказа, – он указал на капитана с чёрной повязкой. – Якубович, Александр Иванович. Каким ветром бравых гуляк потянуло в кондитерскую?
– Всю ночь провели в ресторации купца Егорова, – сказал Якубович, развалившись на низеньком диванчике и, покручивая черные густые усы. – Кутили с офицерами. Надо чашечку кофе выпить, чтобы взбодриться.
– Да, уж эти «Русские вечера», – недовольно покачал головой полковник Булатов, осторожно присаживаясь на стул. – Водка с квашеной капусткой – хороша закуска. Да под речи о свободе русского народа. И так – всю ночь.
