– Пока все спали, Евгений Александрович пробежался по окрестностям разведать местность и кое-что выяснил. Не очень приятное…
Шевцов поднял голову:
– Кажется, Артем, мы не ошиблись: что-то в этих горах имеется… – Он кивнул на скалистую гряду, возвышавшуюся перед ними. – Я поднялся с километр вверх и действительно обнаружил дорогу среди скал. Кое-где она идет серпантином, а на поворотах видны следы взрывных работ. Интересно, кому и для чего она понадобилась в этой глухомани? Тем более что по ней может проехать только одна машина, две там не разминутся.
В это время из палатки подтянулись женщины.
– Точно так же, как кому-то понадобился вертолет, – сказал Артем. – И дела эти грязные, я вам скажу. Нам еще повезло, что бандиты оказались олухами. При другом раскладе не они, а мы бы уже отошли в мир иной. Свидетелей они не оставляют.
Тут он заметил, как побледнела Чекалина, Агнесса нахмурилась, а глаза Ольги сузились, и она прикусила губу. Возможно, ему не следовало высказываться так резко при дамах, но жалость и сочувствие в данном случае недопустимы. Нужно собрать все силы, даже последние, в кулак. И действовать только вместе. Для одиночки, тем более впервые попавшего в тайгу, отсутствие поддержки – это верная смерть.
Незванов вдруг похлопал себя по груди, и Артем вспомнил, что журналист – единственный, у кого, кроме Шевцова, есть еще кое-какое оружие, и содрогнулся от ужаса, представив, что произойдет, наткнись они на засаду боевиков… И тут же рассердился на самого себя. Какие, к дьяволу, боевики в глухой сибирской тайге!
А Шевцов продолжал говорить медленно и устало:
– На снегу там хорошо заметны следы автомобильных шин. Кто-то здесь был совсем недавно, и нет никакой гарантии, что не появится снова, и в самом скором времени. – Он потер лоб ладонью, и Артем увидел, как осунулось и изменилось лицо Шевцова за одну эту ночь.
– Евгений, у меня есть фляжка водки. Я берег ее на самый крайний случай. Может, хлебнешь пару глотков? Легче станет…
Шевцов протянул руку:
– Дай-ка…
Артем вынул фляжку из внутреннего кармана куртки и передал ее Евгению. Тот отвинтил крышку, понюхал.
– Да, не бог весть что, но сгодится. – Он с любопытством посмотрел на Таранцева. – Вы такое пьете?
– А что, – ответил Артем слегка вызывающе, – любимый напиток народных масс от бомжа до президента.
– Ну, допустим, президент пьет хорошо очищенную, а тут сивушных масел явно выше нормы.
– Я – бедный человек, – усмехнулся Артем, – где ж мне с президентами тягаться?
Каширский засмеялся:
– Когда я был студентом, стипендия у нас была мизерная, но пузырь с нее всегда покупали за три шестьдесят две, как сейчас помню.
Шевцов тоже улыбнулся:
– Ладно, пролетариев вожак, оставим твое пойло на потом.
Он завинтил крышку и вернул фляжку Артему.
Заталкивая ее обратно в карман, Таранцев перехватил алчущий взгляд Синяева, выползавшего в этот момент из шатра, и очень галантно улыбнулся ему.
* * *
Солнце медленно, словно с неохотой, поднималось над зубчатой грядой гор, над мокрой, истерзанной ветрами тайгой, над притихшими речными перекатами. Река поблескивала в прорехах влажного, придавившего ее тумана и ворчала, глухо и незлобиво, на валуны, вставшие на ее пути.
Артем огляделся. Их бивак располагался на крошечной поляне, поросшей молодым смешанным лесом. Справа путь преграждал скалистый мыс, высунувшийся далеко в реку. Вчера вечером он стал непреодолимой преградой для вымотавшихся, голодных людей. И хотя они сознавали, что ночевка в узком, насквозь продуваемом ветрами ущелье мало прибавит им сил, ничего другого не оставалось: карабкаться в сумерках по отвесным кручам было крайне опасно, да и где гарантия, что удалось бы найти более удачное место для отдыха.
