3. Глава 3.
ХАЛИБ ТЕРДЖАН
Мы с Дахи много времени проводили вдвоём в стенах моего главного офиса. Сын стал намного активнее и с бОльшим энтузиазмом интересоваться тонкостями ведения бизнеса с тех пор, как обзавёлся собственным (я переоформил на него СПА-центр в России), а также женой и ребёнком. По правде говоря, я ещё никогда не видел Дахи таким оживлённым и вдохновлённым. Конечно, мы с Евой предполагали, что ему понравится быть мужем и отцом, но мой старший сын превзошёл все наши ожидания. Он стал таким степенным, внимательным, сосредоточенным. Веселье и кутёж с друзьями совсем перестали интересовать его, хотя раньше - это мне достоверно известно - он не пропускал ни одной их разбитной вечеринки. И, Господь свидетель, о нравственном облике их участников лучше умолчать. Я смотрел на это сквозь пальцы, понимая, как бурлит кровь в теле молодого человека - сам там бывал - ждал, когда Дахи остепенится, и сам старался ему помочь, подыскивая подходящих невест. Но мой сын проявил недюжинное упрямство, отвергнув их всех. Он желал самостоятельности в этом вопросе - и проявил её в полной мере. Уехал в Россию, нашёл там девушку, которую полюбил, и поставил нас с Зойрой перед фактом: женюсь и точка. Я видел в его глазах решимость устроиться грузчиком в порту, если понадобится, - но сделать эту милую маленькую девочку своей навсегда. Эвелина нам с Евой понравилась, в отличие от Зойры. Моя первая жена и под угрозой расстрела не призналась бы, что ей по душе русская девушка - этот союз казался ей катастрофой для всего традиционного уклада нашей семьи. А Зойра мало что так ценила, как традиции. Однако и ей пришлось смириться. В качестве компромисса Эвелина приняла нашу веру и пообещала помогать Дахи воспитывать детей в той же идеологии. На этом Зойра вполне успокоилась и преисполнилась благостного равнодушия к невестке.
С каждым днём пребывания в моём доме мой сын и его жена выглядели всё веселее, счастливее, расслабленнее - поэтому, когда я получил неожиданное, но обрадовавшее меня известие, то предложил Дахи задержаться ещё немного, и он с готовностью согласился. А новость заключалась вот в чём: мой старший брат Рустам, с которым мы не общались более десяти лет - со смерти отца - вышел на связь и выразил желание увидеться. Я точно не знал, чем была вызвана его неприязнь ко мне, из-за которой он так резко прекратил общение, но воссоединение семьи - это безусловно радостное событие, какие бы разногласия ни существовали между её членами. Отец всегда говорил, что сила семьи - в её единстве и сплочённости. Он любил собирать родственников в своём доме, закатывать пиры, вести задушевные беседы и философские споры. Никогда не отказывал в помощи просящим, даже если они были сами виноваты в своём бедственном положении.
- Это семья, - говорил он. - Сегодня я помогу племяннику, завтра он выручит меня - и так наш род будет жить и процветать в веках.
Поэтому, получив сообщение от брата, я попросил сына остаться ещё на несколько дней, чтобы он смог повидать дядю, с которым встречался в последний раз на похоронах деда - тогда Дахи было 17.
У нас с Рустамом была разница в 10 с лишним лет. Сколько я себя помню, старший брат всегда держался со мной несколько пренебрежительно, свысока. Его манеры не шли ни в какое сравнение с тем, как обращается с младшими Дахи. И они отвечают ему взаимностью. При всей своеобразности характера Зойры, она смогла воспитать наших детей более чем достойно, и я льщу себя надеждой, что и сам приложил к этому руку. Я не терплю ханжества, высокомерия и самодовольства и считаю, что близкие люди имеют право выражать друг другу любовь, а не только уважение и подчинение. Рустам же, как мне казалось, придерживался иного мнения. Но теперь всё это в прошлом. Я искренне желал забыть все наши взаимные недоразумения ради мира в семье и укрепления родственных связей.
