Лишь
горестный вздох был мне ответом.
-
Аня, можно я порисую? Я вижу у тебя на столе чистые листочки! – ощутив прилив
сил и бодрости от этих слов, галопом побежала к мелкой, выдала ей карандаши,
бумагу, и, получив твёрдое обещание рисовать
молча, гордо удалилась досматривать свой фильм.
Когда он закончился, а из
комнаты, где занимался творчеством ребёнок, не доносилось и звука. Только
теперь я поняла значение выражения «и сердце похолодело». Поскольку оно у меня
действительно «похолодело». Резко открыв
дверь, лицезрела картину, от которой и у
более психически устойчивого человека мог произойти нервный срыв: Елизавета
с сосредоточенным видом рисовала на
диване. Кресло уже было изрисовано. Поведя
глазами по комнате, поняла, что ребёнок явно тяготел к абстракционизму, с
небольшой капелькой кубизма. Оттенки свежие, немного размытые в центре, в общем
– начинающий Пикассо. Я в отчаянии хватилась за голову:
- О,
Боже! Что ты наделала! Мы же обсуждали с тобой тему пакости! Ты сидишь и тихо
рисуешь – до меня стала доходить абсурдность своих слов. Действительно,
Лизаветка рисовала очень тихо. Так что предъявлять мне, по сути, было нечего!
- Но
почему ты не рисовала на бумаге?!
-
Она закончилась очень быстро! А желание порисовать – нет! – ребёнок поднял на
меня взгляд.
Я зажмурилась на мгновение
и резко выдохнула – в качестве холста было использовано и лицо маленького
ангела. Ну а что – миленько, весёлая расцветка, команчи обзавидовались бы
наверняка. С такими мыслями повела ребёнка в ванную.
- А
какие краски ты взяла?
- Не
знаю, Аня, у тебя в столе взяла. Далеко были закопаны, но я нашла! – карие
глаза с золотыми искорками искрились счастьем.
"Акрил! Аааа! Акрил"!! - Я выключила душ и стала наполнять водой ванную. Жилка не
виске билась всё сильнее.
К
чести Лизы, она сообразила, что сделала что – то не то, и успокаивающе
похлопала по плечу:
- Не переживай, Аня, я ещё разлила немного
краски на пол, но очень быстро вытерла. Следов точно не останется.
- А
где же ты взяла эту тряпку?
- У
Виталика в шкафу. Раньше, до того, как стать моей тряпкой, она была футболкой.
Но такой, простой, не очень красивой, даже без рисунков и аппликаций. Только
один маленький крокодильчик сбоку. И всё. Никто не расстроится!
Я
стиснула зубы. Перед глазами была кровавая пелена.
-
...дорогая, нельзя брать чужие вещи без спроса!
-
Клянусь, больше так не буду! – карие глаза с золотыми искорками были серьёзны,
как никогда.
По
здравому размышлению решив, что ребёнку не хватает свежего воздуха и лишь
недостаток кислорода в мозгу провоцирует мою племянницу на совершение всяческих
проказ, торжественно объявила о предстоящей прогулке. Счастью её предела не
было. «Ну вот, всего то – ребёнка выгулять, а сколько эмоций"! Мы немедленно
собрались и пошли в парк. Я присела на скамеечке, Лизок носилась вокруг с видом мелкой собачонки, которую не слишком
заботливый хозяин вывел на прогулку. Разве что не присаживалась с определённой
целью каждые две минуты.
Я пребывала в
нирване с планшетом в руках. «Однажды весною, в час небывало жаркого заката,
в Москве, на Патриарших
прудах, появились два гражданина. Первый из них,
одетый в летнюю серенькую пару, был
маленького роста, упитан, лыс,
свою приличную
шляпу пирожком нес в руке, а на хорошо выбритом лице его помещались
сверхъестественных размеров очки в
черной роговой оправе…(Булгаков «Мастер и Маргарита). Увлёкшись чтением, не сразу обратила внимание на Лизку. Она тихонько подошла ко мне, сияя от счастья. У
неё в руках был некий свёрток, по цвету немного напоминающий любимую Виталину
толстовку.
